Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

— А выхода нет?

— Выхода нет. Радикалы впервые захватили власть в стране — словно исполнили завет Пугачева. Но удержать ее они не в состоянии. Недаром я принес карту. Глядите: на западе, совсем близко от Петрограда, находятся стальные немецкие армии. В их руках Прибалтика, на их стороне значительная часть прибалтийского населения, которое почитает себя куда более связанным исторически с немцами, чем с русскими. Южнее — обособилась Украина. Это житница империи, и она не намерена кормить большевиков. Чуть восточнее — земли казачьи. Здесь уже собрались тысячи и тысячи оппозиционно настроенных офицеров и генералов. Они — непримиримые борцы с большевиками. Следовательно, у движения, которое в знак протеста против красных большевиков именует себя белым, есть уже не только ресурсы, но и военные кадры. Исход войны не вызывает у меня сомнений. Но это будет страшная война, в которой население больших городов будет задушено голодом и болезнями, а остальные местности России вернутся к каменному веку, потому что городская промышленность будет полностью разрушена.

— Вы в этом уверены? — спросила Лидочка. Ей стало страшно.

— К этому выводу меня приводит немалый жизненный опыт, — сказал пан Теодор, — и умение анализировать. Если вы задумаетесь, как задумался я, боюсь, что вы придете к тем же выводам.

— Значит, нам не стоит ехать в Москву? — сказала Лида.

— Но университет? Твое художественное училище? — сказал Андрей.

— Забудьте на год, на два — дайте истории поставить точку. Москва — это ловушка. Перед своей гибелью большевики прибегнут к устрашению и террору. Оставайтесь здесь — или попытайтесь перебраться в отдаленные губернии.

— Куда? — спросил Андрей. — В Среднюю Азию? На Кавказ?

— Боюсь, что и там начнутся национальные движения и возникнут независимые государства, подобно Финляндии или Польше, в освобождении которой я не сомневаюсь. Нет, пока эта буря не успокоится, лучше отсидеться.

— Что вы сами будете делать?

— Я, так сказать, нахожусь на службе. На службе Хроноса.

— Вы должны наблюдать? — спросила Лидочка.

— Не только наблюдать. Наша задача — обеспечить движение цивилизации по ее основному пути, не допустить, чтобы Земля попала в тупиковую ветвь, которая приведет ее к гибели.

— А мы? — спросил Андрей.

— Путешествие во времени оказалось для вас небесполезным, — сказал Теодор.

— Я бы просидел эти годы в тюрьме.

— Они у тебя остались. Как в банке. И тебе еще предстоит их истратить — в будущем. Пока что ты был рабом обстоятельств, в которых умение плыть в потоке времени было лишь полезной для тебя способностью. Но со временем твоими путешествиями все более будут руководить воля и долг.

— Долг?

— Долг не перед конкретным человеком, но перед своей страной, перед всей Землей. Как только ты осознаешь свою силу, свою возможность оказывать влияние на судьбы миллиардов людей, ты обязан будешь трудиться ради их блага… Не улыбайся, Андрей. Громкие ли это слова или истина, тебе предстоит разобраться самому. В отличие от прочих твоих учителей я не утверждаю, что прав. Лишь ты сам можешь в этом утвердиться.

— Мы можем от этого отказаться? — спросила Лидочка.

— Боюсь, что поздно.

— Почему?

— Если бы наш разговор состоялся хотя бы десять лет назад, мне бы никак не доказать вам, что нынешние обстоятельства трагичны и ужасны, что человек — песчинка, он летит по ветру и нет ему места приклонить голову и нет надежды пережить события. Но сегодня вы меня понимаете куда лучше, чем я понимал своего учителя.

— А когда вы были… когда вас учили? — спросил Андрей.

— Очень много лет назад, — сказал Теодор. Он увидел разочарование в глазах Андрея и добавил: — Триста с небольшим лет. Биологически мне сейчас чуть меньше пятидесяти.

— А вам не жалко? — спросил Андрей.

— Не жалко чего?

— Не жалко тех лет, которые вы пропустили?

— Жалеешь ли ты, Андрей, о тех двух годах, когда тебя не было?

— Не знаю.

— Вот и я. Я прочел о том, чего не увидел. И потом увидел результаты пропущенных событий. Это куда интереснее.

— Если наша цель — следить за людьми Земли и исправлять, как вы считаете, какие-то пункты и тупики истории, значит, кто-то должен был придумать ваш долг. Кто?

— Не знаю.

— Вы их не видели?

— Не знаю.

— Что вы хотите сказать?

— Мне приходилось встречаться с людьми, облик и знания которых были для меня удивительны.

— Значит, вы слуга?

— Каждый из нас, выбирая правду и дело в жизни, должен кому-то довериться. Я доверился наставнику.