Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

— И не подумаю соглашаться с тобой, — сказал Андрей после паузы, словно своим вмешательством Лидочка выбила у него оружие. — Я живу здесь, я самый обыкновенный человек.

— Только моложе Ахмета, своего ровесника, на три года.

— Не цепляйся к деталям, — сказал Андрей. — Разница несущественна. Да, нам с тобой пришлось убежать из того года, потому что мне грозила опасность. И я тебе благодарен за то, что ты разделила эту опасность со мной. Но теперь — ты же видишь, — Андрей показал на письмо, которое Лидочка положила на стол, — Вревского нет, дела об убийстве отчима нет. Мы с тобой живем вместе. И нет никакой нужды более убегать в будущее.

— Я мечтаю о том же. Ведь я по натуре домоседка. Скорей бы кончилась война!

— Теперь уже скоро. Надо читать газеты. Дни Германии сочтены.

— А если начнется новая война?

— С кем же?

— Не надо саркастического тона, Андрюша. Может, с Турцией, с Китаем.

— Лучше скажи — с марсианами!

— А если будет война внутри России?

— У нас была революция! Больше не будет.

— Все равно я с тобой не согласна. Я не зарекаюсь.

За ужином Андрей возобновил спор.

— Мы с тобой как птицы, — сказал он, — как домашний гусь Мартин, который летал в Африку.

— Я подозреваю, что, вернувшись в птичник, Мартин забыл про Африку, — возразила Лида. — Женился, развел детей. Нужна ли Африка домашним гусям?

— Нужна, — сразу ответил Андрей, — чтобы не попасть на сковородку. Домашние гуси не знают, что от сковородки можно улететь. А мы знаем.

Лидочка пожала плечами, поднялась из-за стола, начала убирать тарелки. Они теперь столовались в своей комнате — это было дешевле и чище, — в Батуме уже были случаи холеры, которую принесли из Турции солдаты.

Она понесла посуду на веранду, чтобы спуститься на задний двор и там ее помыть. Андрей смотрел ей вслед — платье Лидочки было чуть тесно, это было прошлогоднее платье.

В дверях Лидочка остановилась, гневно обернулась и сказала:

— Не смей так смотреть на меня!

— Почему?

— Потому что ты меня раздеваешь — я всей спиной чувствую.

— У меня и в мыслях такого не было! — возмутился Андрей. — Я просто смотрел.

— Тогда мне тем более обидно, — непоследовательно сказала Лидочка и исчезла с глаз.

Покинуть Батум оказалось нелегко. Андрей рассчитывал, что ему помогут в комендатуре, — не зря же он две недели занимался, в сущности, филантропической деятельностью. Но обнаружилось, что шапочные знакомства, заведенные Андреем среди тамошних военных чиновников и врачей, ничего не могли дать — он все равно оставался чужим. К тому же с началом отступления на кавказском фронте обнаружилось немало влиятельных беглецов, которым было необходимо вырваться из Батума в Крым или Одессу.

Андрей ходил и в порт, разговаривал там со шкиперами и матросами, не гнушался и малыми шхунами, но безрезультатно.

С Авдеевым Андрей общался не более, чем необходимо. Он продолжал числиться в экспедиции, которая закончилась так неудачно, — даже рабочие тетради и записи, прорисовки и оттиски надписей — не говоря о ящиках с находками — покоились на дне Черного моря. Авдеевы, вложившие все свои средства, как понимал Андрей, в табак или другие контрабандные товары, были разорены. Им даже трудно было собрать денег, чтобы отъехать в Москву. Пока что Авдеев обивал пороги батумских тыловых управлений и гудел в тесных пыльных кабинетах, выпрашивая компенсацию.

В последний раз Андрей виделся с ними, когда хоронили Тему Карася. Карася море выбросило на четвертый день. Андрей добился выдачи тела экспедиции и похоронил в отдельной могиле. Он даже купил цветов, а Лидочка соорудила из них большой венок с лентами, на которых было написано золотом по белому:

«Незабвенному Артемию Иосифовичу Карасю от друзей и сотрудников по экспедиции».

После похорон Андрей представил Авдеевым Лидочку. Пока батюшка в небольшой кладбищенской церкви скороговоркой отпевал Карася — розового, гладкого, он был совсем не похож на утопленника, — Ольга Трифоновна успела рассказать Лидочке о жутком и безвыходном положении утонувшей экспедиции. Ольга сама уже верила в бескорыстие свое и супруга.

Российского так и не нашли.

Вскоре Авдеевы уехали в Тифлис — оттуда они полагали более удобным добраться до Москвы. В Тифлисе жили коллеги Авдеева. Андрея они с собой не позвали — более того, забыли попрощаться. Может, боялись, что Андрей будет проситься с ними.

Сентябрь стоял жаркий, душный, налетали грозы, и на море поднималось волнение. Всю ночь струи дождя колотили по окнам, и слышно было, как ухают валы, разбиваясь о гальку.