— Это раннее, — сказала Карн, глядя на неестественное переплетение блестящих темно-зеленых листьев, растянутых во все стороны и завязанных в невообразимые узлы. — Оно не соображало, с чем имеет дело.
— Как будто оно вообще когда-то соображало, — произнес Олми, отметив про себя, что Карн говорила так, будто в действительности существует какая-то главная направляющая сила.
Расп одернула сестру:
— Читала ведь в учебниках по устранению неисправностей ворот: геометрия — живая ткань реальности. Если перемешать константы, получится…
— Мы поклялись не обсуждать неудачи, — возразила Карн, но без всякого энтузиазма.
— Мы едем вдоль худшей из неудач, — сказала Расп. — Все дело в перемешанных константах и искаженной метрике.
Карн пожала плечами. Олми подумал, что это, вероятно, не имеет значения; наверное, Расп, Карн и Пласс в действительности не расходились во мнениях, просто говорили в разных системах терминов. То, что они увидели вблизи, не было случайным перераспределением; здесь чувствовалось наличие цели.
Поверх рядов дрожащих деревьев и живых слоев праха раскинулось мертвое, вывернутое небо. Из омерзительной иссиня-черной язвы со зловещей густо-красной каймой стремительно изливалась завеса темноты, проносящаяся над Землей Ночи, как дождь под движущимся атмосферным фронтом.
— Волосы матери, — произнесла Карн и крепко сжала свой ключ. Костяшки пальцев побелели.
— Она играет с нами, — выговорила Расп. — Наклоняется над нами, размахивает волосами над кроваткой. Мы тянем к ним руки, а она убирает волосы.
— Она смеется, — сказала Карн.
— Потом отдает нас… — Расп не успела закончить.
С легким скрипом машина резко свернула в сторону перед внезапно появившимся разломом, которого секунду назад не существовало. Вверх из разлома взлетели белые фигуры, человекообразные, но рыхлые, как грибы, и лишенные черт. Казалось, они одновременно и были чем-то вытолкнуты, и вылезли сами. Теперь они лежали на песчаной, покрытой черными полосами почве, будто бы приходя в себя после рождения. Затем человекообразные фигуры поднялись, быстро и даже грациозно побежали по неровному ландшафту к деревьям и принялись вырывать их с корнем.
Таких рабочих Олми и видел с пирамиды. На незваных гостей они не обратили внимания.
Щель закрылась, и Олми дал машине задание ехать дальше.
— Мы такими станем? — спросила Карн.
— Каждый из нас станет сразу множеством таких, — ответила Расп.
— Приятно было узнать! — сардонически заметила Карн. Вращающиеся впереди тени придавали земле размытый и безумный характер — как при несфокусированной покадровой съемке. Только главные ориентиры не менялись от порывов метафизических исправлений: Наблюдатель, из немигающего глаза которого все еще тянулся бледный луч, Замок со своим невидимым гигантским обитателем и стела, окруженная лесами и толпами белых фигур, работающих прямо под брешью.
Олми приказал аппарату остановиться, но Расп схватила его за руку.
— Едем дальше. Отсюда мы ничего сделать не сумеем. Олми широко ухмыльнулся и откинул назад голову; потом состроил гримасу, как обезьяна из доисторического леса, — показал этому безмерному сумасшествию зубы:
— Дальше! — упрямо сказала Карн.
Машина покатилась вперед, подскакивая на острых выступах, которые какая-то сила через равные промежутки затолкала в песок.
Послышались новые звуки, заглушившие шипение меняющих положение мировых линий. Они были похожи на симфонию скребущих и стучащих метел. Олми подумал, что вопль, поднимающийся от башни и Замка, мог бы быть песнью горящего леса — если бы деревья могли петь о своей боли. Тысячи белых фигур издавали тысячи разнообразных звуков, словно безуспешно пытаясь заговорить друг с другом. Слышались ничего не выражающие речи, монотонная бессвязная чушь, попытки передать чувства и мысли, которых в действительности у них быть не могло…
До этого момента тело посылало Олми постоянные волны страха. Он старался держать себя в руках, но о страхе не забывал; забыть было бы бессмысленно и неправильно, потому что именно страх напоминал ему о том, что он пришел из мира, обладающего смыслом, объединенного и последовательного — из мира, который действовал и существовал.
И все же страх был несравним с тем, что они видели перед собой, и не мог служить адекватной реакцией. Такую угрозу тело просто не подготовлено вынести. Позволь Олми себе закричать, он бы не смог закричать достаточно громко.
Читать дальше