Сергей Другаль: Язычники

— Доктор Нури Метти, вас просят подняться в кабинет директора Института реставрации природы, — послышалось из динамика над входом.

— Значит, вы первый. Не знаю, хорошо это или плохо. Я как-то волнуюсь, — сказал Иванов. Чертенок завозился у него на руках, приоткрыл один глаз и крикнул вслед Нури:

— Ни пуха ни пера.

— Иди к черту, — ответил Нури, закрывая кабину лифта. Он еще успел заметить, как исчез чертенок, как замахал пустыми руками Иван Иванов, и поднимаясь, услышал его крик:

— Что вы наделали, Нури! Я с таким трудом приручил его.

Подъем был стремителен. Не меньше двух «жи», прикинул Нури, ощутив легкое головокружение. Сверху, с широкой балюстрады, кольцом опоясывающей верхушку здания, голубая бухта казалась небрежным мазком, пририсованным к океану. Вдали различалась граница зеленого массива, гигантским полукружием огибающего бухту. Владения тихоокеанского филиала ИРП отсюда, с высоты километра, просматривались почти полностью.

Кабинет директора был огромен и почти пуст. Взгляд упирался в зеленый квадрат посередине. В квадрате разместились карликовые джунгли: самое высокое деревцо было едва по пояс Нури. Над этим лесом висел белый сфероид, а напротив за старинным письменным столом разместился Сатон. Он взглядом указал Нури на кресло рядом и постучал пальцем по столу.

Из джунглей на лужайку вышел крошечный олень. Это был настоящий олень, без всяких фокусов, грациозный и удивительно пропорциональный. Он замер, вскинув голову, увенчанную маленькими рогами, и было видно, как под коричневым бархатом шкурки шевелятся мышцы. Олень топнул ногой — мелькнуло глянцевое раздвоенное копытце — и двинулся вокруг стола. Сатон поднял его, поставил на стол, достал из ящика кубик соли и положил себе на ладонь. Олень обнюхал кристалл и начал сосредоточенно облизывать его.

Нури, затаив дыхание, смотрел на это маленькое чудо.

— Карликовый олень, — грустно сказал Сатон. — Последний такой был убит в прошлом веке. Удалось восстановить, но у нас в стаде нет и двухсот голов, а спрос огромный. Но олень — это сравнительно просто: из большого сделать маленькое. Хуже с хищниками… — Сатон хмыкнул, подхватил оленя под брюшко и опустил на пол. Тот угнездился в зарослях. — Или ты вообще против хищников? — Он посмотрел в угол. Там стоял кибер, держа на цепи леопарда с перевязанной наискось мордой.

В окно влетел и сел на стол Ворон. Нури подмигнул ему:

— Здравствуй.

Ворон не ответил. Склонив голову набок, он индифферентно стал рассматривать свое отражение в полированной поверхности стола. Редкие перья топорщились у него на затылке, открывая синюю в морщинах кожу.

Потом тихо вошли и расселись за столом Алешка, мальчишка в светящихся штанах и доктор Аканиус. Сатон вынул из стола бумагу, положил перед собой и торжественно сказал:

— Комиссия в сборе. Социологи из ползунковой группы прибыть не могут и присутствуют дистанционно.

Над столом засветился и исчез сфероид. На его месте возникло объемное изображение двух голых ребятишек, держащихся за низкие перильца, огораживающие небольшой бокс.

— Послушайте объективные данные. Нури Метти. Двадцать семь лет. Родился в Третьей Марсианской колонии. На Земле работает восемь лет. Доктор математики. Последняя должность — генеральный конструктор Большой государственной вычислительной машины. Холост. Заявление подано два года назад. Все. Прошу задавать вопросы.

— Свидетельствую, коллега Метти практически здоров. У меня вопрос: какая ваша вторая специальность? — спросил Аканиус.

— Механик-фаунист.

Социологи из ползунковой группы переглянулись. Продавец щенка шмыгнул носом.

— Дефицитная профессия, — сказал он. — Конечно, детские учреждения сейчас почти обеспечены живым зверьем. Но механических зверушек разбирают взрослые. Имя им — легион. Щенков и котят, которые не линяют и не растут, заводных пичуг с запрограммированным свистом, киберскворцов и синтетических аистов, щелкающих над крышами. Это все вы наделали?

— И я тоже…

— Не вижу, что в этом плохого, — сказал Алешка. — Тебе известно, что Совет Земли не ограничивает ИРП во времени и средствах. Но понадобятся десятки лет, пока мы восстановим леса и воды. Что касается фауны, то вряд ли когда-нибудь нам удастся реставрировать ее полностью. Проще создать новый вид животного — и, как ты знаешь, мы вывели Чебурашку пятнистую многочисленную, — чем восстановить старый. Направленные мутации, операции на зародышевой клетке, селекция отбор — все это пущено в ход. Но слишком мало исходного материала… И пусть пока поют кибернетические соловьи.