Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Но это вовсе не значит, что он спятил, Динк.

— Я понимаю, что поскольку ты здесь всего год, то ты думаешь, что все здесь нормальные. Но они ненормальные. Мы ненормальные. Я заглядывал в библиотеку, я вызывал книги на свою доску. Старые книги, потому что нам не позволяют ничего нового, но и из них мне удалось уяснить, какими бывают дети. Так вот, мы — не дети. Дети могут иногда проиграть, и никому нет до этого дела. Дети не состоят в армиях, они не бывают командирами, они не правят сразу сорока другими детьми — это больше, чем кто-нибудь может взять на себя и не стать хотя бы слегка помешанным.

Эндер попробовал вспомнить, на что были похожи другие дети, те, что учились с ним в одном классе, но единственным, кто приходил на память, был Стилсон.

— У меня был брат. Самый обыкновенный парень. Его интересовали только девчонки. И еще полеты. Он мечтал летать. Они с ребятами любили гонять мяч. Игра, где надо вести мяч, стуча по полу, отбирать друг у друга и попадать им в кольцо. Игра могла продолжаться до тех пор, пока не появятся люди из службы по охране покоя и не конфискуют мяч. Он учил меня, как обращаться с мячом, когда за мной пришли, чтобы забрать сюда.

Эндер вспомнил о своем брате, но это не было приятным воспоминанием. Динк неверно понял выражение лица Эндера.

— Эй, я знаю, что никто не желает разговаривать о доме. Но все мы откуда-то пришли. Нас не создала Боевая школа. Она вообще ничего не создает. Она только разрушает. И у каждого из нас есть воспоминания о доме. Может быть, не всегда добрые, но мы вспоминаем, а затем лжем и делаем вид… Слушай, Эндер, почему никто и никогда не говорит о доме? Может быть, потому что это очень важно? Настолько важно, что никто не допускает, что… Ох, черт!

— Нет, все в порядке, — успокоил его Эндер. — Я просто подумал о своей сестре Вэлентайн.

— Я не хотел тебя расстраивать.

— Все в порядке. Я о ней не часто думаю, потому что со мной всякий раз бывает такое.

— Это верно, мы никогда не плачем. Боже, я никогда об этом не задумывался. Никто никогда не плачет. Мы действительно стараемся быть взрослыми. Быть, как наши отцы. Готов поспорить, что ты похож на своего отца. Я уверен, что он оставался бы спокойным и сдерживался, а затем внезапно начал…

— Я не похож на своего отца.

— Значит, я ошибся. Но посмотри на Бонзо, твоего бывшего командира. У него запущенный случай прогрессирующей испанской гордости. Он не может допустить, что может оказаться слабее другого человека. Быть лучше него, значит наносить ему оскорбление. Быть сильнее него, это все равно, что кастрировать. Он ненавидит тебя за то, что ты не страдал, когда он наказал тебя. Возможно, он ненавидит тебя настолько, что готов убить. Он сумасшедший. Они все сумасшедшие.

— А ты нет?

— Я тоже бываю безумным, дружище, но, в отличие от других, в тех случаях, когда я становлюсь безумнее, чем обычно, я летаю один в пространстве, и безумие вытекает из меня. Оно впитывается в стены и остается там до тех пор, пока не начнется бой и маленькие мальчики, врезающиеся в эти стены, не выбьют его оттуда и не разбрызгают его в воздухе.

Эндер улыбнулся.

— И ты тоже бываешь безумным, — сказал Динк. — Пойдем поедим.

— Но может быть, ты сможешь быть командиром и не стать сумасшедшим. Может быть, то, что ты знаешь о безумии, не даст тебе свихнуться.

— Эндер, я не собираюсь позволять этим паразитам командовать мной. Тебя они тоже заставили лезть из кожи и вовсе не намерены обходиться с тобой по-хорошему. Подумай, что они до сих пор сделали для тебя?

— Они не сделали ничего, не считая того, что продвинули меня.

— А безумие облегчает тебе жизнь, да?

Эндер засмеялся и помотал головой:

— Может быть, ты и прав.

— Они думают, ты боишься, что тебя отчислят, а поэтому могут делать все, что хотят. Не позволяй им этого.

— Но я здесь именно поэтому. Чтобы они сделали из меня орудие. Чтобы спасти мир.

— Не могу поверить, что ты до сих пор веришь в это.

— Верю во что?

— В угрозу чужаков. В спасение мира. Послушай, Эндер, если бы чужаки хотели вернуться и напасть на нас снова, то они уже давно были бы здесь. Они не собираются возвращаться. Мы разбили их, и они ушли навсегда.

— Но видеофильмы…

— Они все сняты во времена Первого и Второго Нашествий. Твоих бабушек и дедушек еще не было на свете, когда Майзер Рэкхэм вышвырнул чужаков прочь. Посмотри внимательно. Фильмы фальшивые. Никакой войны не идет, и они просто дурят нам головы.

— Но почему?