Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— И все? Всего лишь орудиями?

— Само по себе любое человеческое существо — лишь орудие, которым все остальные пользуются для того, чтобы выжить.

— Это неправда.

— Нет, это только полуправда. С остальной половиной разберемся после того, как выиграем эту войну.

— Она закончится еще до того, как я вырасту, — сказал Эндер.

— Я очень надеюсь на то, что этого не произойдет, — сказал Грэфф. — Кстати, общаясь со мной, ты приносишь себе мало пользы. Остальные мальчики, вне всякого сомнения, ведут сейчас разговор о том, что старина Эндер Виггин опять подлизывается к Грэффу. Если только о тебе начнут говорить, как о любимчике учителей, считай, что твоя карьера в этой школе закончена.

Другими словами, иди отсюда и оставь меня в покое.

— До свидания, — сказал Эндер и двинулся по туннелю вслед за остальными мальчиками.

Грэфф смотрел, как он уходит. Один из учителей, стоявший рядом с ним, спросил:

— Тот самый?

— Бог его знает, — ответил Грэфф. — Но если это не Эндер, то пусть он поскорее об этом скажет.

— Может быть, никого и нет, — сказал учитель.

— Может быть… Но если это так, Андерсон, то тогда сам Бог — чужак. Можешь потом меня процитировать.

— Хорошо.

Они еще немного постояли молча.

— Андерсон.

— Мм…

— Малыш ошибается. Я был и остаюсь его другом.

— Я знаю.

— У него светлая душа.

— Я читал отчеты.

— Андерсон, подумать только, что мы собираемся с ним сотворить.

Андерсон не согласился:

— Мы собираемся сделать его лучшим за всю историю полководцем.

— А затем взвалить судьбу мира на его плечи. Ради него самого надеюсь, что это будет кто-то другой.

— Выше нос. Чужаки могут убить нас всех еще до того, как он вырастет.

Грэфф улыбнулся.

— Спасибо. Ты снял груз с моей души.

— Я просто в восторге. Сломанная рука. Это был прием профессионала.

— Это был несчастный случай.

— На самом деле? Выходит, я поспешил занести благодарность в твое личное дело.

— Все вышло не так. Случившееся делает героем этого пострадавшего паршивца, что может отрицательно повлиять на многих из группы. Думаю, что Эндер мог бы обратиться за помощью.

— Звать на помощь? А я то думал, что ты больше всего ценишь в нем как раз то, что он привык сам решать свои проблемы. Когда он окажется там, в окружении вражеской флотилии, то помощи ему будет ждать неоткуда.

— Кто мог предвидеть, что этот сосунок отстегнет ремни? И что он приземлится не туда и не так, как следовало?

— Еще один пример тупости военных. При наличии у тебя хоть каких-нибудь мозгов, ты занимался бы более стоящим делом, например торговал страховками.

— И вы тоже, Мыслитель.

— Приходится считаться с тем, что все мы второго сорта. Тем не менее именно мы отвечаем за судьбу всего человечества. Это должно опьянять, не правда ли? Особенно если учесть, что на этот раз нас будет некому критиковать в случае поражения.

— Мне никогда не приходило в голову подумать обо всем этом с такой точки зрения. Лучше не проигрывать.

— Посмотрим, как пойдут дела с Эндером. Если он уже сломался или сломается в будущем, то кто следующий? Кто, если не он?

— Я составлю вам список.

— Будет логичней подумать, как нам не потерять Эндера.

— Я уже говорил вам, что он надежно изолирован. Он уже не поверит в то, что когда-нибудь сможет дождаться чьей-либо помощи. Ведь стоит ему хоть раз догадаться, что может быть более легкий выход, считайте, что мы его потеряли.

— Ты прав. И было бы ошибкой дать ему поверить в то, что у него есть друг.

— Друзья у него могут быть, а вот родителей быть не должно.

Когда Эндер прибыл в казарму, все остальные мальчики уже выбрали себе кровати. Он остановился в дверях спальни, отыскивая взглядом свободное место. Потолок был низкий: потянувшись, Эндер смог бы дотронуться до него рукой. Комната была уменьшена во всех направлениях, и поэтому нижние места находились прямо на полу. Мальчики исподтишка наблюдали за ним, и Эндер заметил, что единственное свободное место находится внизу, у самой двери. Оно было самым неудобным, и согласившись на него, Эндер рисковал вызвать в дальнейшем новые каверзы со стороны одногруппников. С другой стороны, еще более неразумным было вступать в борьбу за то, что уже кому-то принадлежит. Поэтому он широко улыбнулся.

— Эй, спасибо, — сказал он. Сказал это без всякого сарказма. И так искренне, что нельзя было не поверить, что он действительно считает его лучшим. — А я как раз думал о том, чтобы попросить отдать мне нижнюю кровать у двери.