Клиффорд Саймак - Доставка удостоенных

- Наверняка нет.

- Ну, тогда вот они. Мы не хотели бы возводить преграды на пути к тому, что просим вас сделать. Мы страстно желаем, чтобы вы выполнили эту процедуру как можно точнее.

В лотке автомата что-то звякнуло.

- Валяйте, - подзадорил его автомат. - Валяйте, берите.

Ленсинг наклонился, взял два серебряных доллара и положил их в карман.

- Вы уверены, что держите это в памяти? - не унимался автомат. - У вас нет вопросов?

- Да, пожалуй, один найдется. К чему это все?

- Не могу сказать конкретно, это было бы против правил. Но могу вас уверить, что при любом итоге вы получите громадные выгоды.

- И что же это будет? Какие выгоды?

- Это все, профессор Лэнсинг. Больше я ничего не могу вам сообщить.

- Откуда вы знаете мое имя? Я не говорил вам, кто я такой.

- Могу вас уверить, что в этом не было необходимости, - сообщил автомат. - Я знал вас заранее.

Сказав это, автомат щелкнул и отключился, снова погрузившись в темноту и безмолвие.

Лэнсинг размахнулся и пнул автомат - наверно, пинок предназначался не этому автомату, а всем игральным автоматам вообще, которые уже многие годы проглатывали его четвертаки, а потом фыркали ему в лицо.

Автомат тут же дал сдачи и попал в лодыжку. Эдуард не видел, как тот сделал это, но как-то ухитрился. Лэнсинг попятился. Автомат попрежнему стоял темным безмолвным силуэтом.

Потом Лэнсинг развернулся и, прихрамывая, вышел из комнаты.

4

Дома Лэнсинг приготовил себе выпить и сел у окна поглядеть, как угасает день, стараясь убедить себя что все это чепуха. Такого просто не может быть - и все-таки он знал, что все было на самом деле. Чтобы убедиться в этом, он сунул руку в карман и позвенел серебряными долларами. Уже многие годы у него не было в руках серебряного доллара, не говоря уже о целой паре. Вытащив их на свет, Лэнсинг внимательно оглядел монеты и обнаружил, что обе они почти новые. Все монеты, в которых достаточно серебра, давным-давно захватили спекулянты и коллекционеры. Ключи с пластмассовой биркой лежали на столе, куда он бросил их, вернувшись домой. Лэнсинг протянул было к ним руку, но опустил ее, даже не прикоснувшись к ключам.

Сжав в руке стакан, содержимое которого даже не попробовал, Лэнсинг неподвижно сидел в кресле, прокручивая в уме события, и не без удивления отметил, что чувствует себя не очень чистым и пристыженным, будто совершил нечто неприглядное. Пытаясь разобраться в этом ощущении, он пришел к выводу, что для подобного нет абсолютно никакого повода, если не считать заход в комнатку у Ратскеллера. Такой поступок вряд ли можно считать нормальным. За всю свою жизнь он ни разу никуда не пробирался украдкой; не крался он и в этот раз, во всяком случае внешне - но открывая дверь в заброшенную кладовку, он чувствовал себя так, будто делает это тайком, словно совершая нечто не соответствующее его положению преподавателя в небольшом, но уважаемом колледже. Пожалуй, кое-где такой колледж могли бы назвать даже изысканным.

И тут же Лэнсинг признался себе, что хождением на цыпочках и ощущением собственной нечистоплотности дело не исчерпывается. Думая об этом, он понял, что есть еще что-то, в чем он не хочет признаться даже себе. Есть еще одна вероятность, которую хотелось бы проигнорировать. Это признание далось ему не без труда: Лэнсинг подозревал, что он стал... Нет, вряд ли это так. Если это всего лишь шутка, розыгрыш инфантильных студентов, то она не пошла бы дальше заманивания его в кладовку для обнаружения игрального автомата. Но ведь автомат говорил с ним - хотя даже это при соответствующей подготовке можно было записать на магнитофонную ленту, которая запускается при нажиме на рычаг.

Но ведь все было совсем не так! Автомат не только говорил с Лэнсингом, но и он говорил с автоматом, тот даже поддерживал беседу. Ни один студент не в силах создать запись, поддерживающую связный разговор. А ведь разговор был вполне связным и логичным: Лэнсинг задавал вопросы, автомат отвечал, попутно давая соответствующие инструкции.

Так он не придумал ничего путного; во всяком случае, это не студенческий розыгрыш. Автомат даже дал ему ответный пинок; лодыжка до сих пор побаливала, хотя хромать Лэнсинг перестал. И раз уж это не розыгрыш, пусть даже гениальный, то что ж это такое, на милость Божью?

Лэнсинг поднес стакан к губам и выпил виски залпом, впервые в жизни поступив подобным образом. Он никогда не пил виски залпом, а только прихлебывал помаленьку - хотя бы потому, что плохо переносил алкоголь.