Виталий Севастьянов - Румбы фантастики

При чтении книги появляется ощущение, что с каждой частью романа мастерство автора растет, интереснее становится сюжет, глубже образы героев. Следует отметить еще одно достоинство «Нептуновой Арфы» — грамотно-захватывающее изображение океана, жизни его обитателей. Автору удалось, не перегружая книгу избытком информативности, создать познавательное и одновременно увлекательное произведение.

О. Корабельников,творчество которого представлено в «Библиотеке советской фантастики» сборником «ПРИКОСНОВЕНИЕ КРЫЛЬЕВ», — имя для НФ сравнительно новое, но уже замеченное и читателями и критиками. Привлекает прежде всего своеобразие его авторского почерка. В фантасмагорическом мире живет герой повести «К востоку от полночи» Юрий Оленев. «Он сам, его жена, дочь, отец и даже теща были Искателями — искали то, не зная что, там, не зная где». Таковы условия Договора Оленева с загадочным существом, которое может быть кем угодно — принимать форму абстрактной мысли и чайника, горлышка колбы и коричневого газа, выходящего из нее. Каждый из Искателей по-своему счастлив. До поры до времени доволен и Оленев — «ни разочарований, ни обид, ни сиротского горя, ни щемящей боли. Полная ясность и невесомость, равновесие души, невозмутимость духа». Плюс потрясающая способность к усвоению знаний. Но достаточно ли этого человеку? И Оленев понимает, что Договор сделал его не мудрым, а равнодушным. «Я думал, что безмятежность и равновесие — это вершина мудрости, но все эти двадцать лет я никого не любил, ни разу не страдал, не мучился от ревности, от обиды, от нанесенного оскорбления…» Желание естественных человеческих чувств или подвижнический эксперимент Грачева, — что заставило Оленева пойти на нарушение условий Договора? Вероятно, и то и другое. Ведь «бесконечно долог век человека, унизительно короток он, тупики и разъезды, сожженные мосты, опаленные крылья, опустошенные души, надежда и отчаяние, переплетение судеб, непосильная ноша, хмельной полет над облаками, вечное стремление отдалиться от полночи в сторону рассвета, ожидание солнца, которое вот-вот выглянет из-за горизонта, согреет лес, травы, разгонит туман, возродит день и новую жизнь…» Автор уверен, что какой бы из миллионов вариантов ни избрал в своей жизни его герой, от полночи ведет «только один извечный путь — к рассвету. Какой бы он ни был».

Тем не менее, повесть оставляет не совсем понятное ощущение неудовлетворения. Возможно, дело в том, что напечатана она в сокращении, а своеобразная проза О. Корабельникова очень трудно поддается сокращению.

Повесть «И распахнутся двери» более традиционна для НФ. Ее персонажи и антураж — говорящий пес, девушка, ожидающая любимого, исчезнувшего в параллельных мирах, — знакомы по многим фантастическим произведениям и потому кажутся вторичными. Но впечатляет идея, настойчиво проведенная автором: «Это верно, что Вселенная равнодушна и величава… Мы первые, а за нами и другие миры научатся переходу через границы, и тогда механизм самозащиты Вселенной придет к своему логическому завершению — разум отберет лучшее, что накопилось в бесконечных мирах за все время разделения, соединит миры и возьмет на себя уже посильный ему груз сохранения и спасения… И распахнутся двери, и свежий ветер пронесется сквозняком из мира в мир…»

Удался автору рассказ «Прикосновение крыльев», давший название сборнику. Таинственную птицу видят лишь те, кто не отвык воспринимать чужие боды, как свои собственные. У остальных она возбуждает чувство ненависти и раздражения. Но все зависит от самого человека. Думать и решать должен каждый из нас, причем сегодня, сейчас — к такому выводу подводит читателя фантастика О. Корабельникова.

Менее удачен сборник украинского писателя Л. Панасенко«МАСТЕРСКАЯ ДЛЯ СИКЕЙРОСА». И причина этого, скорее всего, в том, что автор слишком часто использует один и тот же прием: чудесное попадает в руки человеку, мягко говоря, не особенно хорошему. Больная совесть и цинизм Лахтина трансформируются в Черного Человека, силы и талант героя растрачены впустую («Танцы по-нестинарски»). Мыслящий Смерч влюбляется в жадную и пустую Марию и гибнет («С той поры, как ветер слушает нас»). Профессор Алешин не замечает таланта и преданности полюбившей его инопланетянки и теряет ее («Место для журавля»). Немало в этих повестях и стилистических неудач: сцена соблазнении Ляли Лахтиным, появление обнаженной Дар на балконе Алешина, пошловато звучит комплимент-заклинание Смерча: «Дыхание твое — запах дыни и молока»… и т. д. Обрывается, но доведена до логического завершения линия Захара в повести «Танцы по-нестинарски».