Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 2. Победить на трех мирах. Тау — ноль. Полет в навсегда

— Skal [14] Ваше здоровье (нем., швед.). , — но поставил бокал на стол, пить не стал.

— Ч-твертое июля, — проговорил Вильямс. — День н-не-завис-симости. М-моей ст-траны. А я хотел, чтоб вечеринка для всех… А никто не захотел. Ну, один кто-то со мной тяпнул, ну еще кто-то… а потом принялись за свои танцульки… — Он уставился на Нильссона пьяными глазами. — Слуш-шай, швед, — проговорил он грубо. — Или ты с-со мной выпьешь щас, или я тебе с-стакан в г-глотку вс-суну:

Фрайвальд крепко сжал руку Вильямса. Химик сделал попытку встать. Но Фрайвальд удержал его.

— Успокойтесь, прошу вас, доктор Вильямс, — сдержанно уговаривал американца немец. — Если вам хочется отметить национальный праздник, мы с удовольствием присоединимся к вам. Верно? — подмигнул он Нильссону.

Астроном едва слышно проговорил:

— Я знаю, в чем дело. Мне еще до отлета рассказывал один сведущий человек. Он пережил крах. Не сумел смириться с идеей руководства.

— Чертова преуспевающая государственная бюрократия! — пьяным эхом откликнулся Вильямс.

— И стал мечтать о том, как было бы славно, если бы миром снова, как в имперскую эру, правила его страна, — продолжал Нильссон. — Ему мерещилась система свободного предпринимательства — да существовала ли она вообще? Лично я сильно сомневаюсь. В итоге он стал политиком-реакционером. И когда руководящие власти собрались арестовать некоторых видных американских деятелей по обвинению в конспирационной деятельности, представляющей угрозу Мирному Договору…

— Я смылся, — закончил за Нильссона Вильямс срывающимся, готовым перейти в визг голосом. — Н-на д-другую звездоч-чку. В н-новый, т-с-з-ть, мир. С-свобода, а? С-свобода, я говорю, ну и что же, что тут ш-шведы всякие под ногами путаются? Все равно с-свобода.

— Видишь? — с усмешкой обратился Нильссон к Фрайвальду. — Он — всего-навсего жертва романтического национализма. Нашей древней державе тоже пришлось его перебороть в течение жизни последнего поколения. Жаль, что его не утешают исторические романы и паршивая эпическая поэзия.

— Ро-ман-ти-ч-ско-го?! — взревел Вильямс, тщетно пытаясь стряхнуть руку Фрайвальда. — Ч-чтобы ты п-нимал, д-дерьмо ты л-лупоглазое, куриная твоя башка! Д-да я бы с т-тобой в-водиться н-не стал! Да и небось не водился с тобой никто… Брали тебя в в-вйкингов играть, а? То-то! А бабы тебя люб-били, а? Жена сбежала, поди? А меня люб-били, понял, еще как люб-били, тебе и не с-снилось, с-сукин ты сын! А н-ну, пус-сти меня, я ему покаж-жу, кто з-здесь м-мужчина!

— Пожалуйста, — умоляюще проговорил Фрайвальд. — Bitte [15] Пожалуйста (нем.). , джентльмены. — Он встал и вцепился в плечи Вильямса, не давая тому подняться. В упор посмотрел на Нильссона. — И вы тоже, сэр, — продолжил довольно резко. — Вы не имели права дразнить его. Могли бы оказать любезность человеку и выпить в честь его национального праздника.

Нильссон открыл рот, чтобы возразить, но тут вошла Джейн Седлер. Конец беседы она выслушала, стоя в дверях столовой. Затем подошла к столику. Выглядела удивительно торжественно в строгом платье. Нахмурив брови, она сказала:

— Иоганн прав, Элоф. Давай-ка лучше пойдем отсюда.

— Идти плясать? — возмущенно воскликнул Нильссон. — После такого?

— Особенно после такого, — резко кивнула Седлер. — Ох и надоело мне твое упрямство, дорогой. Ругаться будем или оставим все, как есть?

Нильссон, сердито бормоча что-то, все-таки поднялся и предложил Джейн руку. Она была чуть-чуть выше его ростом. Вильямс обмяк, по лицу его было видно, что он того и гляди расплачется пьяными слезами.

— Я побуду с ним, Джейн, попробую его утешить, — шепотом пообещал Фрайвальд.

— Конечно, Иоганн, у тебя получится, — нервно улыбнулась Седлер. У нее с Фрайвальдом был короткий роман, а потом она ушла к Нильссону. Их взгляды встретились. Нильссон шаркнул ногами, кашлянул. — Еще увидимся, — сказала Седлер, и они вышли из столовой.

Когда «Леонора Кристин» набрала скорость, близкую к скорости света, даже невооруженным глазом стали видны оптические последствия передвижения с такой скоростью. Скорость корабля и скорость лучей света от звезд складывались, как векторы, и результатом этого были оптические аберрации. Видимое положение предметов, за исключением недвижущихся, и впереди и позади оказывалось сдвинутым. Созвездия меняли привычные очертания, становились странными, неузнаваемыми, а то и вовсе исчезали, а звезды, их составляющие, беспомощно блуждали во тьме. Позади корабля звезд становилось все меньше, а впереди — все больше.