Григорий Салтуп: Лента Мёбиуса

Борис Васильевич обернулся и застыл, разинувши рот: там, где по его представлению должна быть какая-то рама, окно на Васильевский остров, где падает мокрый снег, дребезжит флуоресцентная лампа в уличном фонаре, где мерзко и противно, но где он живет! - ничего не было!

То есть была тундра: ровно и спокойно расстилалась до самого горизонта тундра. Паслись олешки, сидели собаки, серой мухой гудел над горизонтом далекий вертолет...

Это его гудение принимал Борис Васильевич все время, пока сидел у костра и разговаривал с Ы-Кунг'олом, за родное дребезжание лампы на Васильевском острове за спиной. Борису Васильевичу стало плохо, и он попробовал потерять сознание, чтобы очнуться - во второй раз за ночь - на своем Васильевском острове! Ведь чудилась же ему камера гестапо! Очень, очень явственно!

Он даже упал на четвереньки, пытаясь куда-то втиснуться, истечь из ненужной ему тундры, но кустики ягеля мягко приняли его, лопнула под ладонью спелая голубичина, и тут он действительно потерял сознание.

2 .

Очнулся Борис Васильевич на чем-то твердом и скользком. "Наверное, меня ПМГ подобрала на остановке и в вытрезвитель сунули..." - не открывая глаз, пытался сориентироваться он: "Полсотни на штраф и тридцать за вытрезвитель!.. Ну, Кронид! Ну, сволочь! Чтоб я еще хоть раз... Ой! А на работу сообщат?! Это ж квартальная премия, двести семьдесят, а то и все триста рублей! Итого - четыреста за один вечер пьяного трепа с Собакиным?!!"

"Ну, уж нет! Надо Леночке-секретарше презент сообразить: колготки финские, шоколадку, шампанское... еще что-нибудь, тогда она письмо милицейское не зарегистрирует, пошлет отписочку, мол, наказан такой-то лишением премии. Все дешевле обойдется! А где колготки достанешь? Колготки-то где достать???" - открыл глаза Борис Васильевич.

Финские колготки больше не требовались.

Он был в яранге, лежал на каком-то топчане, покрытом шкурой мездрой вверх. Наверное, Ы-Кунг'ол специально перевернул шкуры, опасаясь, что гость в этаком состоянии может ему меха попортить. А Борис-то Васильевич принял на ощупь гладкую мездру за клеенчатый лежак в вытрезвителе!.. И-эх!

3.

Старик чукча куда-то ушел. Костер погас, на рюкзаке потрескивал пустым эфиром транзисторный приемник. Борис Васильевич поймал волну: шло перечисление трудовых успехов оленеводческих бригад Чукотского национального округа Магаданской области. Потом диктор передавала сводку погоды "на завтра, семнадцатое июля..." Борис Васильевич достал из портфеля газету, в которую вчера заворачивал хлеб, - "Смена" была от 24 ноября. Четыре месяца разницы. А год-то, какой? Какой год?.. Кажется, в чуме лежали газеты? Борис Васильевич развернул пачку "Советкэн Чукотка", и отлегло от сердца - год 1978, его год.

Когда старик Ы-Кунг'ол вернулся к стойбищу, то увидел странную картину: Борис Васильевич, пританцовывая, с портфелем в руках, без ботинок (они были сунуты в портфель) подкрадывался то справа, то слева к расстеленной на земле газете, очевидно пытаясь куда-то прыгнуть.

На газете и под газетой ничего не было; правда, в левом углу газеты помещался снимок Банковского мостика на канале Грибоедова.

(Ы-Кунг'ол, конечно, не мог догадаться, что Борис Васильевич пытается таким макаром вернуться домой, в Ленинград, а ботинки он снял с себя на тот случай, если пространство-время откроется на снимке прямо над каналом, и он окажется в воде).

Ы-Кунг'ол не стал мешать человеку, столь яростно увлеченному, - у Бориса Васильевича из-под финской шапки с козырьком во все стороны торчали взмокшие от пота волосы, и взгляд его был обреченно - дикий.

Опыт долгих лет жизни подсказывал Ы-Кунг'олу, что нельзя нарушать экстаз камлания у шамана, будь то русский человек или из племени луораветлан - настоящих людей. Он вынес из яранги заветную чекушку, зная, что после камлания у человека бывает упадок жизненных сил, подкинул в костер охапку дров и сел, покуривая, на нарты, ожидая, когда Борис Васильевич закончит.

Потом они пообедали и выпили водки.

Ы-Кунг'ола звали Иван Ефремович, что значительно облегчило диалог; это фамилия его была Ы-Кунг'ол. Борис выяснил, что фотографировал Ивана Ефремовича корреспондент, улетевший на вертолете.

Вертолет привез продукты, газеты, батарейки для транзистора, забрал заболевшую жену Ивана Ефремовича в больницу поселка Ванкарем и должен был привезти какого-то русского бича из поселка, который согласился поработать три месяца младшим пастухом - в помощниках у Ы-Кунг'ола. Так что Иван Ефремович не удивился появлению у себя на стойбище нового человека.