Вад Капустин - Чужие свои

И Андрей решился. Он выбрал боль.

Туннель вынес Денисова на порог нестабильности, а яркая новогодняя игрушка, вняв его просьбе, бросила Проводника в огонь.

Химера, действительно, оказалась призраком. И сам Андрей стал призраком.

Он оказался на поверхности планеты, в пылающем городе, где ощущал себя призрачным великаном. Гигант, в три или четыре человеческих роста, шел по объятой огнем планете сквозь дома, деревья, пламя, не способный почувствовать обжигающий жар звездных костров, не способный прикоснуться к вещам и людям, не имеющий власти спасти. Хуже всего было не то, что Денисов мог видеть факелы тел и слышать крики обреченных. Хуже всего было то, что, в отличие от окаменевших сфинксов с планеты Проклятых, горящие люди Химеры видели Андрея, и это зрелище почему-то воскрешало в них утраченную надежду.

— «Проходящий сквозь пламя», — взывали они. — Спаситель! Ты пришел! Помоги, спаси! — несчастные корчились в испепеляющем звездном пламени, протягивая к нему детей, а Андрей все понимал, смотрел, бросался к ним, пытаясь вмешаться, погасить огонь, вырвать у него беспомощные жертвы, и каждый содрогался от отчаяния, от того, что его призрачные руки бессильно проходили сквозь пылающие костры. Денисов не задумывался над тем, что сможет сделать, если ему удастся дотянуться до горящих химер. Он просто больше не мог оставаться сторонним зрителем: смотреть, слушать и быть не в силах вмешаться и помочь.

Принять решение заставил детский крик.

— Мама! — кричал мальчишка лет пяти, такой похожий на человеческого, земного детеныша, несмотря на золотистые чешуйки, покрывающие тело, несмотря на ветикальные зрачки огромных глаз, в которых стояли слезы. И Денисов рванулся на помощь, но снова прошел сквозь пламя.

Андрей, наконец, понял тщетность своих попыток и позвал Кахту, потребовав у артефакта живого тела, реального воплощения здесь, на Химере. Он попытался представить себя прежним, в солдатской форме, таким, каким был на последней фотографии, еще человеком, еще до войны и подсказал: — Ну же!

И впервые ощутил сопротивление. Елочная игрушка резко изменила цвет, вспыхнула алым и погасла, приняв прежний вид серебристого веретена. И тогда Андрей заговорил вслух, обращаясь к артефакту так, как будто тот мог его услышать, понять.

— Я этого действительно хочу, — просительно сказал он. — Я должен! И будь, что будет! — Денисов в нетерпении встряхнул серебристое веретено и взмолился уже про себя: — Давай же!

На этот раз артефакт отозвался, заиграл белыми всполохами, испуская зловещее сияние, а потом сияющие стрелы вонзились в призрачное тело Проводника, и тот выпал в реальность Химеры.

Вокруг вспыхнуло обжигающее пламя, но Андрей даже не успел ощутить ожога, как все вокруг окутала серая тень и, сильным рывком выхватив отчаянно сопротивляющегося Денисова из огненного ада, зашвырнула его во мрак незнакомого туннеля, открывая портал.

Валерий оторвался от изучения бумаг. В спокойное ясное июльское утро ворвалась едва ощутимая тревожная нотка чуждого эмофона, словно по комнате вдруг пронесся холодный ветерок. В рабочем кабинете сгустилось напряжение, стена напротив вздулась бугром, на мгновение стала полупрозрачной, и прямо в воздухе над дверью нарисовался неровный черный квадрат. Пробойный портал.

Кто-то из альтаирцев или других высших с портальным ключом. «К» или? — Валерий включил силовую защиту комбинезона и, выскочив из-за столика, где разбирал посольскую документацию, метнулся в противоположный от портала угол, изготовившись к обороне. После пресловутой истории с дипломницей приходилось все время быть настороже.

Черный квадрат дрогнул и слабо шевельнулся, сползая в сторону, вниз. Потом от него отделился, выскользнув в комнату откуда-то из надпространства, извивающийся в мелких конвульсиях сгусток серого мрака, транслирующий чуждый и, одновременно, знакомый эмофон. М'рауг!?

— Т'хак, ты? Что случилось? — обеспокоенный Седов сразу перешел на мыслеречь.

— Интервью пришел взять, — передразнил м'рауг, темным облаком оседая на пол и пытаясь сдержать дрожь.

Валерий улыбнулся, вспомнив первую встречу с орионским вампиром. Но сейчас м'раугу, похоже, было не до шуток.

— А если серьезно? Ты же весь трусишься! — никогда еще орионец не являлся на встречи в таком «разболтанном» виде.