Уильям Сароян - Тигр Тома Трейси

— Ах, — сказал доктор Пингицер. — Да. Сентиментен. Люблю. Отшен мило.

Какой-то газетчик вышел вперед и сказал:

— А сами вы, доктор, вопросы задавать не собираетесь?

— Ах-ха? — отозвался доктор. — Если быть бесед с доктор Пингицер, комната быть пустой.

Капитан полиции — его звали Хьюзинга, он здесь был самый главный — громко сказал:

— Все слышали? Освободить помещение!

Газетчики было запротестовали, но Хьюзинга и его люди выпроводили всех в коридор. Когда комната опустела, доктор, мирно попыхивая трубкой, улыбнулся Тому — задремал. Том и сам изрядно утомился и поэтому тоже задремал. Старик похрапывал, а Том — нет.

Внезапно дверь распахнулась, и фотограф молниеносно снял двух мужчин, спящих в креслах с высокими спинками.

Тогда Хьюзинга вошел и разбудил доктора.

— Ах-ха, — сказал доктор.

Хьюзинга хотел было разбудить и Тома, но доктор сказал:

— Нет. Отшен нужно.

— Хорошо, доктор, — сказал Хьюзинга и вышел на цыпочках из комнаты.

Старичок стал смотреть, какое выражение лица у спящего Тома, но Том через секунду открыл глаза.

— Мне снился я в Вена, — сказал доктор.

— Когда вы были там в последний раз? — спросил Том.

— Двадцать лет назад, — ответил доктор Пингицер. — Давным-давно. Я люблю отшен много мороженый. Ваниль.

— А кофе любите? — спросил Том.

— Кофе? Я из Вена, я кофе жив. Ах-ха.

И он крикнул громко — так, чтобы его услышали за дверью:

— Кофе, пошалуста!

Хьюзинга велел одному из своих подчиненных принести кофе и две чашки.

— Он знает, — сказал Хьюзинга. — Он знает, что делает.

— Будем пить кофе, — объявил старичок. — Что-то есть случилось. Я не знаю.

— Они ранили моего тигра.

— Отшен шаль.

— Мы с ним зашли, как шесть лет назад, в церковь святого Патрика, но, когда мы оттуда вышли, нас ждал броневик, а дальше по Пятидесятой улице — другой. Стали в нас стрелять, в первый раз промахнулись, но тигр испугался и побежал, и, когда он добежал до второго броневика, его ранили в ногу.

— Этот тигр — он есть ваш тигр?

— Мой.

— Потшему?

— Он со мной большую часть моей жизни.

— Ах-ха, — сказал старичок. — Он есть тигр как собак есть собак?

— Вы хотите знать, взаправдашний ли это тигр — ну, как в джунглях или в цирке?

— Именно.

— Нет, не взаправдашний. Точнее, был невзаправдашний до сегодняшнего дня, но сегодня он был взаправдашний — и в то же время этот тигр был мой тигр.

— Потшему говорят, что тигр есть бежаль из цирк?

— Не знаю.

— Такой возможно?

— Я думаю, да. Любое животное при первой возможности постарается убежать из клетки.

— Ви не боитесь этот тигр? — спросил доктор Пингицер. — У нас тут где-то есть много фото, снятый газетный фотограф. Мой молодой дочь одно время имей хобби фотографирен. Снимки, снимки — и все снимки папа. Я!

Он повернулся к двери и громко сказал:

— Фотографий, пошалуста!

Хьюзинга вошел, взял со стола дюжину фотографий и протянул их доктору, и тот быстро-быстро их просмотрел, ни на одной не задерживаясь; его глаза и руки двигались с необычайной скоростью.

— Ви не боитесь этот зверь, — сказал он опять скороговоркой, — этот тигр? Это есть черный пантер.

— Да, я знаю, но все равно это мой тигр.

— Ви иметь это название, “тигр”, для этот животный?

— Да. Я знаю, что это черная пантера, но я всегда думал о ней как о тигре.

— Ваш тигр?

— Да.

— Вы не боитесь этот тигр?

— Нет.

— Все боятся тигр.

— Все много чего боятся.

— Я боюсь ночь, — сказал доктор Пингицер. — В Вена ночь я иду, когда я молодой человек, где есть много огонь, много свет. Тогда я не боюсь ночь.

Хьюзинга, для которого доктор Пингицер был чем-то вроде божества, принес и налил кофе.

— Теперь мы дегустирен кофе, — сказал доктор.

— Когда-то я хотел быть профессиональным дегустатором, — сказал Том Трейси.

— Ах да? Давайте будем сейчас выпивать кофе. Иметь удовольствий. Наш жизнь отшен короткий.

Он показал рукой в сторону двери:

— Много… много… много…

Он скорчил гримасу, но так и не смог найти нужные слова.

— Да, — подтвердил Том.

И они стали молча пить кофе, и Томас Трейси старательно дегустировал, как дегустировал, сидя с Ниммо, Пиберди и Рингертом, шесть лет тому назад у “Отто Зейфанга”.

Когда они продегустировали по три чашки, доктор Пингицер сказал:

— Ах-ха. Работать. Не люблю работать. Не люблю психиатрия. Всегда не люблю работать. Люблю смех, игра, фантазия, фокус.