Уильям Сароян - Тигр Тома Трейси

Том обнаружил, что люди там совсем сумасшедшие. И еще обнаружил, что у каждого из них есть тигр — очень больной, очень рассерженный, где-то глубоко раненный тигр, утративший чувство юмора, любовь к свободе, радость, фантазию и надежду.

Был там сын Ниммо с поникшим, умирающим тигром; дочь Пиберди с тигром, напуганным до смерти, который носился без остановки взад-вперед; Рингерт собственной персоной с тигром, похожим на усталого старого пса.

И Лора Люти, чья некогда прекрасная тигрица была теперь загнанной, истощенной и жалкой.

Без тигра был один Томас Трейси.

Тигр Тома Трейси скрывался в подвале похоронного бюро Руша, Рубелинга и Райана, что на Мэдисон-авеню, между Пятьдесят пятой и Пятьдесят шестой улицами. Там было темно и таинственно, и все ил поминало о смерти. Тигр скрывался под комнатой, где Руш, Рубелинг и Райан украшали мертвецов пудрой, румянами и улыбками.

Там и лежал его тигр в страхе и одиночестве, тоскующий и павший духом, и было у него только одно желание — умереть.

Стоит ли говорить, как повлияла на жителей Нью-Йорка история Тома Трейси и его тигра, расписанная на первых полосах всех газет; раздутая до еще больших размеров известными и неизвестными комментаторами радио и телевидения; дополненная кадрами кинохроники, где Томас Трейси и его тигр шли вместе по Пятой авеню, заходили в церковь я выходили из церкви; подтверждавшаяся фотографиями, где Том Трейси пил кофе с доктором Пингицером в обществе полицейских, психиатров, газетчиков и других?

Повлияла самым обычным образом.

Простодушные собаки, направлявшиеся в укромное место облегчиться, сталкивались с мужчинами, которые, увидев их, падали как подкошенные; женщины визжали при виде любой тени и шлепали детей, просившихся на улицу погулять.

В воскресенье вечером все сидели по домам, а многие — и в понедельник утром, так как тигр был все еще на свободе, а Томас Трейси — в “Бельвю”.

Томаса Трейси много обследовали.

Он, в свою очередь, тоже нашел своих обследователей небезынтересными.

В свободное время Томас навещал Лору Люти, которая никак не могла его вспомнить. Он завел разговор о воскресном визите в Фар-Рокауэй, но Лора, бледная и поблекшая, ничего не помнила.

— Я съел тогда шесть шоколадных конфет, — напомнил Том.

— Надо было съесть семь, — сказала Лора.

— Зачем?

— Тогда была бы одна про запас. Всегда хорошо иметь про запас. Я всегда была такого мнения.

— Иметь про запас шоколадные конфеты? — спросил Том.

— Все вообще, — ответила Лора. — Мать, отца, жизнь, удачу. Шесть хорошо, но с одной про запас еще лучше. Одна, одна, еще одна, должна же быть еще одна.

— Неужели вы не помните? — спросил Том. — Ваш отец еще пошел за мороженым.

— Мороженое тает. В этом секрет мороженого — оно тает.

— Лора, — сказал Том, — посмотрите на меня, послушайте меня.

— Ничего нет печальней тающего мороженого, — сказала Лора.

— И вовсе это не печально, — возразил Том. — Мороженое должно таять.

— Правда?

— Конечно!

— А я не знала. Я так плакала, когда увидела, как тает мороженое.

— Какое мороженое, Лора?

— Девочка из мороженого, мальчик из мороженого, — ответила Лора. — А я не знала. Столько слез, и все зря. Я плакала, пока тоже не растаяла. Вы точно знаете про мороженое?

— Нет, — сказал Том, — не точно. Я не знаю, что произошло, но это и неважно. Послушайте меня, Лора: однажды, шесть лет тому назад, я стоял перед входом к “Отто Зейфангу”.

— Почему вы там стояли?

— Я там работал. Я стоял и разговаривал с дегустаторами кофе — Ниммо, Пиберди и Рингертом.

— Где они теперь?

— Ниммо умер, Рингерт здесь, а где Пиберди — я не знаю. Так вот: я там стоял и увидел, что по Уоррен-стрит идет прекрасная девушка.

— Прекрасная?

— Самая прекрасная девушка в мире.

— И кто же она была?

— Вы, Лора.

— Я? Самая прекрасная девушка в мире? Должно быть, вы ошибаетесь.

— Нет. Это были вы, Лора.

— Ну а теперь уж я наверняка не самая прекрасная девушка в мире.

— Вот об этом я и хочу поговорить.

— Хорошо, поговорите.

— Я хочу, чтобы вы снова прошли по Уоррен-стрит.

— Вы хотите?

— Да.

— Почему?

— Не знаю, как это выразить… Я люблю вас.

— Что вы хотите этим сказать?

— Не знаю. Наверно, я хочу этим сказать… что вы по-прежнему самая прекрасная девушка в мире.

— Вот уж нет.

— Да — для меня.

— Нет, — сказала Лора. — Это так самонадеянно — быть прекрасной. Это просто дурной вкус. И это вызывает жалость куда большую, чем когда ты лежишь и знаешь, что ты мертвая.