Олег Языков - Хождение за три неба

Вот так все и закончилось. Все очень просто. Честный служака майор Амбарцумов не выдержал давления своего шефа и отказался выполнять его незаконные приказы. В ходе ссоры на почве личной неприязни, подельники и порешили друг друга. Можно давать отмашку траурному оркестру и подносить венки поближе к могилам… Все.

Хотя — нет! У меня оставалось еще одно дело. Нужно было убрать след от пульки, пробившей верную руку порученца.

Слизень все еще скреб ногами по бетону пола, когда я подтащил майора к нему поближе и навалил его на тело начальника. Он тянется к горлу ненавистного генерала-предателя. А генерал стреляет ему прямо в лицо. Верю! Это достойный конец эпической битвы.

Не опасаясь стереть пороховой нагар с руки Слизня, стрелял-то он несколько раз, я приложил дуло пистолета к ранке на руке майора и выстрелил через руку ему в лицо. Майор мотнул головой и обмяк…

Когда я уже залез в шар, в полосе света на ступеньках лестницы показались домашние тапочки и подол длинного халата. В этот миг Слизень в последний раз дернул ногой. На лестнице раздался долгий, дикий женский визг.

Впрочем, меня он абсолютно не потряс. Я становился другим. А сейчас мне нужно лететь за мамой.

Первым делом я перенес маму домой. Кошка уже выспалась и ушла. У мамы подрагивали веки. Было видно, что спать ей осталось недолго. Я уложил ее на постель и прикрыл легким пледом. Потом написал и поставил на видное место записку: «Мама! Все в порядке. Все закончилось хорошо, никакой угрозы больше нет. Я скоро буду. Никому не звони, ни с кем не разговаривай о случившимся. Вернусь — все объясню. У папы все O'K. Афоня».

Сидеть на месте я не мог. Скопившееся напряжение требовало разрядки. Хотелось сейчас же, немедленно, куда-то бежать и что-то делать. Чтобы заставить себя успокоиться, я прошел на кухню и сварил себе кофе. Пока джезва закипала бурой пеной над голубым огнем, пока я отсчитал положенные секунды, пока чуть-чуть поперчил кофе, бросил в него коричневого тростникового сахара — нервы и отпустило… Стало полегче, перестали дрожать руки. По кухне поплыл такой домашний, такой успокаивающий кофейный аромат. Я глотнул густой, обжигающий напиток и закурил.

Теперь надо лететь к деду. Нет… рано… Дед еще наверняка лежит в медблоке. Все равно — нужно лететь. Я себе не прощу, если что-нибудь случится. Хоть с Ломом переговорю.

На терминале Базы меня ждал попугай. Лома не было. Попугай молча, без своих дурацких воплей, поднялся и полетел в сторону медблока. Я пошел за ним. Там я и нашел старшего помощника. Он суетился около здоровенного устройства, которое я так пренебрежительно называл «кастрюлей». Я всегда боялся медицины и всяких медицинских приборов и устройств. Особенный страх вызывало у меня стоматологическое кресло… Бр-р-р! Видимо, свои детские страхи я гасил таким вот отношением к медтехнике. Кастрюля оживленно гудела и весело мигала красными, желтыми и зелеными огоньками.

— Второй раз картриджи меняю… — заметив меня, проинформировал Лом. — Даже из спецхранилища один пришлось ставить. Никогда такого не было. Что диагност делает — сам не пойму! Но, видишь? Зеленых огоньков все больше и больше. Ты чего прибежал?

— А ты как думаешь? — окрысился я. — Дед ведь…

— Ничего с ним не будет! Жив и здоров будет твой дед! Вон, на салфетке стрелка лежит, если хочешь — посмотри.

Я безразлично взглянул на стрелку. Что я в ней не видел? Стрелка как стрелка…

— Что можешь сказать, Лом?

— Ну, что я могу сказать? Лечение идет, полным ходом. Говорю же тебе — только успеваю новые картриджи ставить. Информацию пока диагност гонит положительную, а что он там делает, я не знаю… Лечит, вот и все! И знаешь, Афанасий, это меня радует! Если кибер что-то нашел, определил отклонения от нормы и активно на них воздействует, значит, все будет хорошо! А ты давай, лети отсюда. Не до тебя сейчас. Займись своими делами, что ли…

Лом прав. Нечего мне тут пока делать. А дела еще есть. Нужно доложить старикам. И я полетел к Петровичу.

Свет горел у него на кухне. Я подвел Шарик поближе. Может, гости у него? Да и не древняя развалина Петрович. Может и дама забежать… А тут я — верхом на ядре. Конфуз получиться может. Подглядывать в окна тоже как-то не хорошо, но сейчас это меньшее зло.

Однако никаких гостей не было. Петрович, что-то напевая себе под нос, увлеченно мешал деревянной лопаткой исходящие паром в большой и глубокой сковородке харчи. Кок, понимаешь… Я подвел шар вплотную и постучал в стекло. Петрович сразу прекратил свою оперную партию, подошел к окну, посмотрел туда-сюда, потом вздохнул и начал убирать с подоконника разбросанные книги и газеты, пепельницу, сигареты и спички. Потом он распахнул окно и сказал: «Ну, залетай уж… привидение с мотором». Но я высадился в зале. Шарик я оставил мерцать на месте посадки, а сам прошел на кухню.