Фрэнк Герберт - Зеленый мозг

Ожидание было самой трудной частью его существования.

Мозг начал исследовать эту мысль, формируя выводы и переплетая различные альтернативы к процессу ожидания, воображая проекты физического роста, который мог бы облегчить ожидание.

Мысли произвели форму интеллектуального несварения, которая насторожила обслуживающий улей. Они яростно зажужжали вокруг мозга, защищая его, питая, образуя фаланги воинов в отверстии пещеры.

Это действие принесло тревогу Мозгу.

Мозг знал, что послал свои когорты в действие, защищая драгоценную кору улья, что было инстинктом, задействованным в выживании любого вида. Примитивные единицы улья не могли бы изменить этот образец, Мозг это понимал. Хотя они должны измениться. Они должны изучать мобильность нужд, стабильность суждения, принимая каждую ситуацию как уникальную.

«Я должен продолжать обучать и учиться», – думал Мозг. Тогда он захотел выслушать сообщения крошечных наблюдателей, которых он послал в восточном направлении. Необходимость информации из этого направления была огромной – что-нибудь, чтобы заполнить биты и щели добываемые из постов слушания. Очень важные доказательства могли бы прийти оттуда, чтобы отвести человечество от его глубокого погружения в смерть для всех.

Медленно улей сокращал деятельность, когда Мозг извлекал мысли из самых болезненных краев.

«Будем ждать», – сказал себе Мозг.

И он поставил перед собой проблему небольшого генного изменения у бескрылых ос, чтобы улучшить систему производства кислорода.

Синьор Габриэль Мартиньо, префект округа барьера Матто Гроссо, шагал по кабинету, бормоча себе под нос, когда проходил мимо высокого узкого окна, которое пропускало вечерний свет. Временами он останавливался, чтобы взглянуть на своего сына Хуана, который сидел на кожаном диване под одним из книжных шкафов, которые стояли вдоль стен комнаты.

Старший Мартиньо был темный мужчина, стройный, худой, с сединой в волосах и глубоко посаженными карими глазами высоко над орлиным носом, узкие губы, выдающийся вперед подбородок. На нем был черный костюм старого покроя, который отвечал его служебному положению. Рубашка его блестела белизной на фоне черного костюма. Золотые запонки сверкали, когда он размахивал руками.

– Я – объект для осмеяния, – ругался он.

Хуан проглотил это заявление молча. После целой недели выслушивания бурных сцен отца, Хуан научился ценить молчание. Он рассматривал свой белый костюм пограничника, брюки, заправленные в высокие, закрывающие икры сапоги для работы в джунглях – все новое блестящее и чистое в то время, как его люди потеют, совершая предварительные осмотры в Сьерра Дос Паресис.

В комнате сгущались сумерки, быстрая тропическая темнота спешила вдоль горизонта, сопровождаемая ударами грома. Увядающий свет уносил бледную голубую дымку. Стрела молнии прорезала видимую в высокое окно часть неба и послала ослепляющее электрическое освещение в кабинет. Сразу послышались раскаты грома. Световые сенсоры включили в доме свет, везде, где были люди, как будто молния и гром послужили для этого сигналом. Желтое освещение заполнило кабинет.

Префект остановился перед сыном.

– Почему мой собственный сын, прославленный шеф ирмандадес, извергает такие карзонитские глупости?

Хуан смотрел на пространство пола между своими сапогами. Борьба на площади Бахии, побег от толпы – всего неделю тому назад – казалось затерялось где-то в вечности, как часть прошлого какого-то другого человека. Сегодня днем через кабинет отца прошла вереница важных политических деятелей – вежливые приветствия прославленному Хуану Мартиньо, и – совещание тихим голосом с отцом.

Старик боролся за сына – Хуан знал это. Но старший Мартиньо мог бороться только такими способами, которые были ему известны лучше всех: система родства, маневры за кулисами, обмен обещаниями поддержки, накопление политических сил там, где с ним считались. Он не раз обдумывал подозрения и сомнения Хуана. Ирмандадес Альвареса, его, Хуана Хермосилмо – любой, кто имеет что-то общее с Паратингой – в данный момент имели похожие шансы. Крепость требовала перестройки.

– Прекратить новое расселение, – бормотал старик. – Отложить поход в Оесте? Вы с ума там сошли! Как, ты думаешь, мне удается удерживать пост? Мне! Потомку идальго, чьи предки управляли в прежней столице! Мы не бюргеры, чьи предки были спрятаны Руи Барбоса, и все же кабоклас называют меня «отцом бедных». Я получил это имя не за тупость…