Михаил Савеличев - Фирмамент

Голем рассыпался дымными обломками колоссального тела, выпуская наружу человекообразное, скользкое, окровавленное существо, волнами расталкивая визжащих в ужасе карликов, дождавшихся судного дня явления сатаны, но еще не верящих в действенность древнего жуткого культа. Длинные, тонкие и невероятно гибкие руки сгребали ближе обезумевших, а многочисленные безглазые челюсти перемалывали, перерабатывали в возрождающуюся плоть ненужный мусор и отбросы Человечества. Стальная воля и жестокий голод протыкали и опрокидывали лишние фигуры, выкашивая вокруг Одри свободное пространство, устеленное дергающимися телами статистов. Что-то стреляло, выли сирены и в полном согласии с шизофренией катаклизма в потолке открывались потайные люки, откуда сыпались новые порции жратвы, запакованной в броню и плюющейся огнем. Мельница смерти набирала обороты, окутываясь плотным туманом отработанной плоти и щедро разбрасывая сытые отрыжки и плевки черной крови.

Путь Вола: Антарктида. Диггаджи

Их сбили над Прибалтикой. Лишенный топосной привязки тахионный колодец обезглавленной змеей бесцельно извивался и корчился, прокатывался широкими полотнищами тающего северного сияния, неожиданных гроз в беспределье Панталассы, ломая и сбивая тысячелетьями выверенные птичьими стаями маршруты перелета, заставляя огромных фрегатов исторгать заунывную песню гибели. Незримый катаклизм геометрии и математики, споткнувшихся о неповоротливое тело толкача, не приспособленного к таким посадкам и таким перелетам, теряющего в кипящей пустоте части уже ненужной тепловой и радиационной защиты, решетки призрак-эффекта и громоздкие штыри "слепого поводыря". Жуткая тряска внутри выпячивающейся болезненной грыжи пространства-времени, от которой песком осыпались внутренние переходы, автоматика, провода и запасные реакторы, беззлобно втыкая в то, что даже не было пустотой, жала радиации и грандиозных температур синтеза. Словно провинившегося космологического щенка возили глупой мордой по лужам океанов и островкам суши, сметая в другой реальности обращенного потока времени города и мегаполисы, переворачивая тысячаэтажники, выдирая из них сердца гироскопов и прокатывая колеса смерти по обезумевшим веселым кварталам. Лишь галлюцинации чутко ухватывали пробный апокалипсис, принесенный случайным тайфуном из будущего, ввергая своих верных почитателей в невыносимый ужас изнутри выжигающего огня обрушившегося Хрустального Свода. Страх синхронно ломал души и тела рабов опиума, и горстки человеческого праха безжалостной рукой вбрасывались в безумство тензорных вариаций.

У них не было шанса - агонизирующая змея вытолкнула бы обломки корабля в бесформенность абсолютного нуля всех вероятностей, размазав живые и, кажется, бессмертные души по пирогу Ойкумены, явив новые корчащиеся призраки бессловестным духовидцам Черного континента, но в неистовый диссонанс пляски тахионов вплеталась умиротворяющая мелодия беспредельности звезд, черного саркофага кристаллизации надежды Ойкумены на величественно грезящую бессмертность тьмы, пустоты и тишины. Невзирая на бури, вол упрямо толкал неподъемное колесо реинкарнаций, перемалывая ошибки, тупики, страх и трусость в то, что на жалкие мгновения ляпуновского ритма казалось единственной подлинностью и реальностью. Нечто было в алчной вероятности, недоуменной эгоистичности, страсти к власти, наживе, благоденствию, во имя которых жертвовалось невозможное, неизменное, преодолевалась одуряющая косность Обитаемости и если не сдвигалась, то приподнималась Крышка, впуская в затхлую полость разноцветие звезд и комет. Дремлющему в беспредельности, исколотому наркотиками безымянному, чью пользу гибнущие подонки и отбросы ценили не более, чем ценят ключ от сгоревшей библиотеки, привиделась мертвенность вечных снегов и льдов, смерзшийся континент благодатной пустыни жизни, лишь изъязвленный красными точками зарождающейся лихорадки, еще готовый и способный к излечению, - непонятый путь к освобождению, альтернатива, безвременность рассыпанных отражений. Белизна абсолютного света, погруженная во тьму ледяной ночи воющих ветров, стаями невидимых и бессмертных волков отгрызающих ледяную мантию, усыпая океаны подводными плавучими рифами - проклятьем кораблей и значимым колесиком стучащего денежного механизма успокоения нервов и предсказания будущего.

Вариация подобна чуду. Волна идеи и воли прокатывается по хаосу неминуемой смерти анестезирующей инъекцией продолжения существования скалящихся в предчувствии спасения воров и убийц, кристаллизуя тот невероятный шанс, ради которого временно гибнут и исчезают эстетская нагота ведомой орлом даме и леди, накалывается на тучу стальных жал тень льва, уступая упрямому волу морозность антарктической ночи, факела и фейерверки сгорающих обломков толкача, высвобождающих крохотную букашку спасательной шлюпки - незримую блоху мироздания, предуготовленную больно укусить задремавшего мамонта. Миллионолетия осветились слепящей безглазый континент радугой рванувшего вакуума, гася бдительность противокосмического щита упрятанных в мантию ледника боевых баз, но забыв об извечной тяге ничтожеств к недостижимой красоте Хрустальной Сферы, потрясенных величественным снисхождением отмычки звезд в скромном окружении отверженных тел.