Михаил Савеличев - Иероглиф

Во второй раз увязав ворох цветов, что получилось у него теперь гораздо лучше и эстетичнее, Максим стер кровь с сиденья и задумчиво посмотрел на начинающий подмокать бумажный пакет. Если дело пойдет такими темпами, то он привезет Жене действительно мертвые цветы, а сверток к тому времени будет напоминать некий атрибут Джека-Потрошителя, в который тот завертывал сердца своих жертв. Если посмотреть на это с точки зрения глупого символизма, то здесь можно было бы усмотреть некую романтичную аналогию - мужчина и женщина, цветы и любовь, вздохи под луной и чьи-то внутренности в свертке. Но Максим опять же не владел искусством символов и аналогий - ему сказали доставить цветы, и он, своротив горы (без всякого символизма), их доставит.

Броневичок долго плутал, что было, в общем-то, его обычным состоянием, по темным улицам бывшего центра города, превратившимся теперь, по сходству с Главпочтамтом, в зловонную клоаку, представляющую второй круг ада после бумажного пристанища бомжей, собак и крыс. Это была плоскостная калька сгинувшего, не без помощи Максима, мира - бетонные и каменные норы, полчища человеческих подонков, выпавших в осадок этого гигантского человеческого отстойника, каковой и представлял собой город, крысиный рай темноты, грязи, нечистот и наконец-то равных с низвергнутым царем природы возможностей, в котором экологическая пирамида питания упростилась до последней степени - или они нас, или мы их. Когда-то здесь жила элита города. После ее переселения за реку, в неприступные и безвыходные казематы, тут обосновались деловые сливки общества, привлеченные красивыми домами, оставленными практически в полной целости и сохранности. В квартирами с мебелью, библиотеками, аппаратурой и даже драгоценностями, но они недолго наслаждались дармовой роскошью, ибо забыли, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках, за что и поплатились самым жесточайшим образом. Затем сюда пришли бывшие работники науки и культуры, то есть ассистенты, мнящие себя солистами, компиляторы, воображающие из себя гениев-одиночек, подстилки многостаночные, играющие великих актрис, малограмотные члены писательского профсоюза и поэты с больной печенью. Они явились уже не в нетронутую роскошь, а в покрытый протухшими сливками разгром, но им было не привыкать начинать с поедания блевотины и пользования чужими подштанниками, главное, что дома были все так же крепки, а, по старой привычке, район хорошо обеспечивался водой и электричеством. Но деградация набирала обороты, и бывшие хозяйчики ничегонеделанья обывателя, когда тот, устав от повседневного честного безделья, прилипал, наподобие обслюнявленной, пропахшей зубной гнилью жвачки к экрану уже видеожвачки или к страницам туалетной бумаги в лайковом переплете, теперь лишенные возможности избавляться от своих творческих испражнений из-за смерти телевидения, кино, печатных станков и радио, стали с ужасающей быстротой гнить в своих многокомнатных помойках, теряя все человеческое и сравниваясь по образу и подобию с привлеченными запахами разложения нарождающимися царями нового мира - крысами, только, в отличие от них, не такими сообразительными. Этот третий раунд был также проигран вчистую, и Максим просто не представлял себе бытие в данном месте Жени, не относящейся, по большому счету, ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим людям этой вселенной локального масштаба.

Он хорошо знал здешние места, так как при их активном участии делали из "сливок" "сметану", и про почти каждый дом, каждую квартиру он до сих пор мог кое-что вспомнить - где, что, сколько имел и сколько удалось вернуть, и каким способом. Нет, со способами он пас. Погорячился. Сколько людей, столько и способов, нет универсальных ключей к тайникам души человеческой, да и не искали они этих ключей, слишком долго, слишком непрактично, слишком заставляет отстать от плана, из-за чего в Казначействе начинается недовольное бурчание, вызывание на ковер, угрозы, лесть и интриги. Тут нужно было работать тоньше и проще универсальными отмычками боли, универсальными ломиками страха, а вот с пропорциями этой смеси и нужно повозиться, чтобы не превратить налогоплательщика в безмозглого, пускающего слюни и писающего в штаны идиота. А это потерянное время, растраченные попусту ресурсы, неприятности на работе, скандалы в Обществе и мучительный поиск нового рецепта. Морока, короче говоря. Однако нельзя сказать, что проезжая каждый темный уцелевший или разрушенный дом, пропетляв среди куч мусора по каждой знакомой улице, он сентиментально погружался во времена активной работы, когда они забывали, что это такое ночевать дома в постели, когда их местом отдыха становился морг, а вскрытие черепов превращалось в скучную рутину, когда деньги текли водопадом, когда золото и самоцветы грудами сваливались в подземных казематах и никто не считал нужным все это пересчитывать, когда в редкие дни, приходя домой и стряхивая с себя раскаленное оружие и пропахшую потом и чужим страхом одежду, обнаруживал в ней еще случайно прицепившиеся серьги с солитерами и браслеты с изумрудами, которые не было сил и желания тащить в хранилище, мучительно заполнять декларацию и писать объяснительную, и приходилось все это сваливать в унитаз по одной вещи, чтобы, не дай бог, не засорили канализацию. Ему было на это плевать - на прошлое, на настоящее, на будущее. Хотя нет, ему и плевка было жалко на них. Он существовал в коротком и эфемерном миге между прошлым и будущем, и именно настолько хватало всех его воспоминаний.