Михаил Савеличев - Тигр, тигр, светло горящий !

Тут-то я и разглядел своего визави более внимательно, чуть не заорав при этом от ужаса - настолько я забыл какое это неэстетичное зрелище полный боекостюм космодесантника, куда входит уродливая дыхательная маска с усами теплоуловителей и висящими "соплями" антидота и бактериофага, подрагивающей мембраной противогаза, до жути похожей на развороченные внутренности, свисающими по бокам лица плетьми нейронного форсажа, напоминающие разросшихся трупных червей, с мозаичными очками и светофильтрами и уродливым наростом компьютерного терминала на правой стороне этой чудовищной рожи, в задачу которой входило не только обеспечить солдата бесперебойной связью с командным пунктом, электронной картой военных действий, расширить его светочувствительность, сделать "осроухим" и "тонконюхим", увеличить его быстродействие и сделать нечувствительным к боли, но еще и напугать противника, парализовать его волю и вызвать острейший приступ ксенофобии, желательно с рвотой.

Судя по тому, что мои ребра стали подозрительно трещать, в кистях рук разлилась сильнейшая боль, а в грудь и живот мне упирались сплошные эвересты железа, на противнике был надет экзоскелет и навешано всевозможное оружие, начиная со струнного ножа и кончая комбинационной машиной. Все это сводило мои шансы увидеть рассвет к нулю.

Мы продолжали лежать в кювете на мягком песочке, вдыхая свежий запах осеннего балтийского соснового леса и разглядывая друг друга, а мой противник не спешил что-либо предпринимать. Мне показалось, что этот насекомоподобный оскал с интересом энтомолога разглядывает меня, прикидывая как лучше меня прикончить. Таких вариантов моей быстрой, и не очень, смерти имелось такое большое количество, что десантник затруднялся в выборе. Но эта заминка мало чем могла мне помочь - держали меня крепко и все мои нечеловеческие усилия освободиться ни к чему не приводили - я напоминал сам себе великого Того-сана в его легендарной схватке с самим основателем дзю-до великим Сигарэ Окана.

Наконец наступил долгожданный многими болельщиками момент - меня подняли с земли, отряхнули и, вбив кулак мне под ребра, послали в ближайшую сосну. Со стороны, наверное, это было весело наблюдать - не каждый день увидишь взрослого дядю, летающего по лесу словно большой воздушный мячик с гелием. Надо было отдать должное подающему - сразу чувствовалась его волейбольная хватка и идеальный глазомер, позволивший ему очень точно рассчитать баллистическую траекторию для К. Малхонски, обладающего не очень хорошими аэродинамическими характеристиками, и вписать этот полусдувшийся мячик с болтающимися ручками и ножками прямо в гордость прибалтийских лесников. Трибуны взорвались аплодисментами, тренер от радости запрыгал и захлопал в ладоши, а судья хладнокровно засчитал очко.

Пока я съезжал по сосне вниз, адреналин в моей крови наконец-то достиг критического уровня, кровяное давление резко возросло, в ушах зашумело, в голове сработал химический спусковой крючок, запуская церебральную сеть и мир приобрел долгожданную четкость и яркость. Все чувства обострились и мозг, на мгновение перегруженный хлынувшей в него информацией, пропустил первый выстрел. К счастью для меня, запутанная траектория полета космического корабля "Кирилл Малхонски" ввела в заблуждение этого графа Ремингтона и здоровенная дыра появилась впритык к моей голове, стоившей два миллиона экю (именно во столько обходится налогоплательщикам хирургическое форсирование нейронных структур кадетов Ауэррибо). Дерево содрогнулось и около моих ушей оглушительно засвистели щепки.

В следующее мгновение я уже был далеко от этого места. Если этот парень не дурак и сообразил что к чему, он меня теперь на пушечный выстрел к себе не подпустит - то, что мне встроили в голову и спинной мозг, болталось у него снаружи и существенно влияло на его быстродействие. Я теперь был назойливым комаром, надоедливо пищащим и быстро кусающем здоровенного и не очень поворотливого дядьку с мухобойкой в руках. При соблюдении дистанции и здоровой доли осторожности, я мог сколь угодно долго выводить его из терпения, уворачиваясь от пуль, но вывести его из строя полностью вряд ли сумею.

Я стал забираться в глубь леса, планируя зайти с тыла и прощупать охотника на сообразительность и крепость нервов. Воздух был непривычно вязок и приходилось прикладывать много сил, чтобы как ледокол раздвигать вековечные льды, и сосредоточивать все внимание, чтобы случайно не напороться на шальную ветку, которая при такой скорости запросто снесет тебе голову. Из звуков более-менее четко различались собственные шаги, все остальное размазалось в низкогудящий фон, тяжело давящий на барабанные перепонки и не лучшим образом влияющий на психику. Зато на зрение жалоб не было - было непривычно светло и я только удивлялся почему в такой солнечный день ни одно дерево в лесу не отбрасывает тени. Ну а принюхиваться не пытался - своего непахнущего противника я не учую, а вдыхать с непривычки ароматы леса не очень-то приятно для существа, потерявшего свое обоняние каких-то двадцать тысяч лет назад.