Марина Саввиных - Риск антифобии

Талантливый художник Иван Шубин ( "Сладкий ветер Франции" ) совершает выбор еще более жесткий. На одной чаше весов - возможность быть свободным, выставляться за границей, видеть мир - у своих ног". На другой - нормальная человеческая порядочность, привязанность к семье, душевная чистота, органическое отвращение ко лжи. В роли беса-искусителя на сей раз выступает "роковая" женщина с "говорящим" именем Сталина. Связь с этой женщиной невыносима для Шубина - но он терпит ее, втягивается, пока природная здравость не заставляет его вырваться из унизительного союза с ней. Но ему приходится снова и снова к ней возвращаться - всякий раз, когда возникает необходимость продать картины за границу, дорога неумолимо приводит его к Сталине (правда, потом она становится уже Аленой).

Как и анонимного писателя из "Дворца радости", Шубина мучат сердечные приступы - расплата за самопредательство? Он ненавидит Сталину-Алену, ненавидит и презирает себя за связь с нею. Он уже готов расстаться с ней навсегда, проклиная и обвиняя ее, но ... поезд, в котором они возвращаются с курорта, терпит крушение. "Перед Иваном предстала страшная картина: поезд, искореженный, перекрученный, как гармошка, лежал на боку, а там , в голове поезда, где он стукнулся с чем-то или мина взорвалась, гудело пламя пожара...". В суматохе и хаосе Иван теряет Сталину, ищет ее, находит в конце концов - и вдруг понимает всю безграничность собственной вины не только перед семьей, но и перед этой НЕСЧАСТНОЙ женщиной!

"Прости меня, - сказал Иван. Почему-то ему захотелось испросить у нее прощения, он и сам не знал.

- И ты прости, - закрыв лицо руками, прошептала Сталина-Алена".

Чем-то запредельным веет от этого взаимного прощения. Словно черный и белый ангелы встретились у врат чистилища и молча обнялись. А впереди у Ивана дальнейшее существование. Он возвращается к семье ... "серый от бессонницы и усталости"... что ждет его?

Николаевы-Коннели ("Иностранцы") пытаются спрятаться от зависти соотечественников под маской любящих экзотику англичан. Они пытались обосноваться фермерским хозяйством уже в нескольких деревнях, и всякий раз добрые соседи их немилосердно жгли - может, хоть чужих по гостеприимству природному пожалеют? Фрэнсис, глава семейства, всеми силами старается поддерживать с местными "отпетыми" самые приятельские отношения. Задабривая угощениями и разговорами допоздна на кухне. Все зря! Как только тайна - по чистой случайности - открывается, новую ферму Коннелей постигает участь всех предыдущих. Страх и подозрительность воплощаются в реальность с мистической неизбежностью.

И так - почти постоянно в этой книге. "Фобии" материализуются и мстят своим жертвам, выносившим их в глубинах своего ИССТРАДАВШЕГОСЯ мозга и ИСТОМИВШЕЙСЯ души.

Рискнувший дотерпеть до состояния "антифобии", видимо, обречен на непреодолимое влечение к смерти.

Автор не оставляет надежды. Кроме гипотетической возможности - все когда-нибудь начать сначала.

В этом - трагический реализм последней прозы Романа Солнцева.