Сара Кроссан - Пойманные под стеклом

Мод и мне приходиться потрудиться, чтобы идти в ногу с Алиной. Как ей удавается тренироваться и при этом не быть застигнутой надзирателем или камерой наблюдения — для меня абсолютная загадка.

Я восхищаюсь ее мужеством и меня время от времени точит червячок зависти, что мне самой не пришла идея нарушить правила.

Всю свою жизнь я была послушной и последовательной. Святая простота. И что мне это дало?

Мы бежали всю ночь. Когда Мод захотелось помочиться, мы все трое искали укромные уголки, чтобы хоть минуту побыть в одиночестве. Это была самая длинная пауза, которую мы сделали.

Все трое — мы должны следить за собственным ритмом, чтобы запасов кислорода хватило на равное время. Хотя это невозможно: Алина со своей бутылкой продержится дольше — она натренирована и дышит медленнее.

Теперь Алина бежит с опущенной головой, поворачивает ее направо, затем налево и в итоге смотрит вверх, чтобы убедиться, что она выбрала нужную улицу. Затем она предостерегающе указывает на осколки стекла или огромный череп, которые лежат на пути.

Я спрашиваю себя, нравится ли ей Квинн? Может быть это даже намного приятнее быть тем, кто желает кого-то, чем тем, кого желают?

Я не имею представления об этом. И, возможно, никогда не узнаю.

Мод снова крепко вцепляется в мою руку.

— Как ты? Выдерживаешь? — спрашиваю я, и она кивает, чтобы не тратить энергию на разговоры.

Она меня больше не презирает, старая Мод Блу. И я… я только сочувствую ей. Это все.

— Будь осторожна на снегу. Не подскользнись.

Алина поворачивается к нам:

— Вскоре вы увидите, что жизнь возможна и вне купола!

Я не спрашиваю, что под этим она имеет ввиду. одно время мне было любопытно, но теперь мне все равно. На бегу Алина снова вытаскивает свою ладонь, чтобы поймать снежинки.

Я наблюдаю за ней и мне хочется ей подражать, но как вдруг я слышу грохот, тихий, но совершенно отчетливый. Я как будто корнями прирастаю к земле.

— Танк! — кричу я.

Алина быстро указывает на солидное здание с лепниной в виде лица на фасаде и через секунду мы уже торопимся в направлении дома.

— Думаете, они нас не видели? — спрашивает Алина, — В любом случае, нам нужно спрятаться.

Она смотрит на показания своей кислородной бутылки и бросает озабоченный взгляд на меня.

— У тебя немного осталось, или как? — спрашиваю я.

Алина пожимает плечами:

— У нас у всех мало.

Я смотрю на показания собственной бутылки и вижу, что она права. Воздух на исходе. Когда я поворачиваюсь, чтобы проверить уровень кислорода Мод, оказывается, ее здесь нет.

Каким-то образом она переместилась на другую сторону помещения. Там она, как зачарованная, таращится на стену.

— Невероятно! — кричит она. — Что за безумие? По-настоящему жутко!

Я подхожу к ней и тоже таращусь:

— Вау, серьезно, это они?

— Книги, — отвечает Мод. — Книги. Книги и еще раз книги. Бумага.

Она смеется, протягивает руку и ведет ею по корешкам книг. затем достает одну с полки и открывает ее.

На углах страницы почерневшие и заплесневелые. Пара Премиумов владеет книгами, но намного большая часть бумажной продукции была отправлена в пустошь, где она с тех пор и промокала.

Я сама знаю, как выглядят книги только по фото или из кинофильмов.

— «Одним словом: я был слишком малодушен, чтобы сделать то, что считаю правильным, и слишком малодушен, чтобы не делать того, что считаю неправильным.» Звучит совершенно по-другому, если читать это с бумаги, не так ли? — спрашивает Мод.

Мне незнакома строчка, которую она прочитала, но я заметила, что ее грубый каркающий голос звучит иначе: намного нежнее и легче.

— Эту я забираю себе, — говорит она и кладет книгу себе за пазуху. — Ну же, давай, выбери себе тоже что-нибудь.

Моя рука скользит по книжному ряду.

— Что это? — спрашиваю я.

— «Гордость и предубеждение». Разве ты не знаешь? Скажи-ка, чему, собственно, вас учат в школе?

— Преимущественно Шекспиру. Наш учитель говорит, что произведения Шекспира содержит в себе все, что есть в литературе.

— Хм, да, может быть. Все равно, я лучше возьму это, — она вырывает у меня «Гордость и предубеждение» и книга исчезает в недрах ее куртки, из которой она одновременно опять вытаскивает первую и бросает мне.

— Вот. Чарльз Диккенс. «Большие надежды». Это определенно твоя вещь. Пип, главный герой, определенно тебе понравится.

Я убираю книгу в свою куртку. Твердые книжные углы упираются мне в живот.

Между тем Алина карабкается на стол и высматривает, что происходит снаружи.