Сара Кроссан - Пойманные под стеклом

Прежде, чем начался неминуемый рекламный блок, экран гаснет.

Когда мы доезжаем до нашей остановки, Квинн остается сидеть на своем месте.

— Ты уверена, что нам не нужно поехать в институт и поговорить с профессором Феллингом? — спрашивает он.

— Да, уверена, — абсолютно бессмысленно говорить с кем-то, если решение уже принято, его никогда не изменят. Поэтому мы выходим и идем в направлении магазина для кемпинга, где приобретаем светло-голубую палатку и два экстратёплых спальных мешка для нашего путешествия. Кроме того Квинн настаивает на том, чтобы купить в женском отделе Премиум для меня сапоги, пальто, шапку, шарф и перчатки. Когда он наконец расплачивается и протягивает наивной продавщице кредитную карточку отца, я предпочитаю отвернуться.

— Как-то странно при мысли, что я покину купол. Никогда бы не подумала, — говорю я вполголоса на обратном пути к остановке. — Там нет воздуха? Пф, что за странное заявление.

— Ах, не бери в голову. И вообще: со всем этими терактами, возможно, снаружи безопаснее, чем внутри. И если нам все же придется задохнуться, то делать это вместе веселее? — он слегка щиплет меня, пытаясь избавить меня от страха. Он даже не понимает, что в конце я хотела бы оказаться с ним рядом. Имею в виду именно конец. Я лучше умру вместе с ним снаружи, чем с кем-то другим в куполе.

— О, мой умный мальчик! — моя мама бросается ко мне и прижимает меня к сердцу, едва я успеваю переступить порог. Немного неловко пытаюсь выбраться из объятий.

Я говорю привет, и тут уже подходит мой отец, похлопывает меня по спине.

— Да, я такой, — говорю я, хотя мне понятно, что вдруг проявленный интерес ко мне никак не относится к моему возвращению домой.

Затем в зале я вижу причину: Там стоит Президент, Кейн Кнавери собственной персоной, одна рука за спиной, в другой стакан с чем-то. Во время интервью на мониторе в трамвае он выглядел серьезным и решительным. Теперь он кажется расслабленным. Или скорее сказать: навеселе. Он стоит рядом с камином, где вместо старой картины, написанной масляными красками, родители повесили портрет президента. Странно Кейн Кнавери стоит рядом с самим собой. Так всегда происходит, когда он посещает нас. Мои родители меняют картину и ее личность.

— Ха! А вот и он, молодой человек! — президент протягивает мне свою волосатую руку, на каждом пальце которой красуется минимум одно кольцо. — Ну, Каффри младший, поздравляю!

Ты заставляешь родителей гордиться, — он показывает на моих мать и отца, на случай, если я не знаю кто они.

— Спасибо, — я трясу его липкую, всю в кольцах руку.

— Сколько лет тебе сейчас? — он не отпускает мою руку.

— Шестнадцать, сэр.

— Шестнадцать! Ха! По-настоящему ценный экземпляр. Был бы ты двадцатиоднолетним. Джад, дайте мужчине выпивку, — наконец-то он отпускает меня и указывает в сторону бутылки виски на серванте. Мой отец спешит туда и наливает немного янтарной жидкости в стакан.

— Что? Так мало? Ха! Не будьте скрягой, Джад! — фыркая, смеется президент.

Мой отец хихикает и вручает мне полный стакан. В действительности же все скорее грубо и безжалостно, потому что это всегда интересная игра — видеть его мальчиком на побегушках у президента. Вся ситуация настолько абсурдна, что не остается ничего другого, кроме как выпить. Итак, я поднимаю мой стакан и делаю большой глоток. В этот момент я вижу Леннона и Кина, моих братьев-близнецов, которые сидят на диване, тоже со стаканом виски в руках и дико хохочут, Леннон скалит зубы и бормоча, поднимает свой стакан:

— Ура!

Им обоим десять.

Если бы Беа была здесь, она бы пошла к ним и, посмотрев на них строгим взглядом, отобрала бы стаканы. А затем скорее всего сама попробовала бы глоток. Но если я расскажу ей потом обо всем этом, она просто не поверит.

Президент откашливается, и мой отец бежит, чтобы снова наполнить его стакан.

— Добрый человек, спасибо. Ха! Что с вашей женой? Синтия, не хотите ли выпить тоже глоток?

О, господи, сколько нужно выпить, чтобы не заметить, что моя мама выглядит, как будто она проглотила баскетбольный мяч.

— Здесь внутри ребенок, Кейн, — мама показывает на живот и я инстинктивно отворачиваюсь. Всегда, когда вижу, как она так делает, перед глазами появляется картина с участием родителей, которая отталкивает меня, — так или иначе, это большой день для Квинна, — говорит мама и подходит ко мне.

— Я думаю он еще ничего не знает. Расскажите ему, Кейн. Пожалуйста, доставьте нам удовольствие, — мой отец улыбается настолько напряженно, что видны его коренные зубы. И что более невыносимо, слюну. Я делаю глоток.