Александр Лоскутов - Кольца вероятности

Ого-го!… Вот это да!

Слабоумная Леночка была одета в простой спортивный костюм, облегающий ее изумительную фигуру как перчатка. На поясе болтались приличных размеров ножичек, кобура и какие-то еще предметы, вполне пригодные для изничтожения представителей рода человеческого. В руках эта дурочка держала обычный автомат. И, будто бы этого было мало, за ее спиной я увидел обернутую простой кожей рукоять меча.

Современный ниндзя. Женского пола. Блин. –Красиво и смертоносно.

– Наверное, ты хочешь, чтобы я подрался с ней? На кулачках?

– Ну-ну, Антон, не притворяйся таким глупым. Ты прекрасно все понял. Никто не говорит о кулаках. У тебя же есть оружие, Антон. Я специально приказал, чтобы тебя не обыскивали на входе. Только не говори мне, что не захватил с собой пистолетика – не поверю.

Я вытащил ствол и показал ему.

– Ну, вот видишь. Все просто. Ты можешь делать все, что тебе угодно: бежать, стрелять, обращаться в милицию. А я буду направлять свою карающую руку и прикрывать ее силой своих колец. Кстати, тебе не возбраняется делать то же самое. В общем, все просто. Бой до смерти. Никаких правил. Понятно, Зуев?

Проклятая мумия, похоже, искренне наслаждалась ситуацией, глядя на мою удивленную рожу. Может быть, я и был удивлен этим ребячеством. Может быть, перспектива сражения с вооруженной до зубов женщиной, которая на самом деле является бессловесным придатком воли Долышева, смущала меня. Но все это осталось где-то далеко-далеко за гранью сознания. Сейчас я ощущал в себе только одно – холодную готовность.

Я был готов умереть. Но не просто умереть, но и захватить с собой этого усмехающегося человечка в инвалидном кресле и с двумя капельницами за спиной.

– Не кажется ли тебе, что шансы немного не равны? – спросил я, указывая стволом пистолета на стоящую в стороне женскую версию прославленного Рембо.

– Хм… Возможно. – Долышев вдруг хитро усмехнулся. – Верно. Ты прав. Шансы не равны. Но мы дадим тебе фору. Скажем… десять секунд. Беги, Зуев. Беги, пока еще есть время. Считаю до десяти.

Бедняга совсем спятил. Он и на самом деле начал считать. Будто бы думал, что я стану играть по его правилам.

– Один… Два… Беги, Антон… Три…

– Четыре, пять, – сказал я, медленно расстегивая куртку, которую пришлось надеть по поводу весьма пакостной погоды на улице. – Сейчас пойдем мы погулять… Дурак ты все-таки, Долышев. Неужели ты думаешь, что все так просто. Лучше посмотри сюда. И не вздумай затеять пальбу – мгновенно вы меня все равно не убьете, а мне и секунды хватит.

Он смотрел. Смотрел долго и задумчиво, разом подрастеряв свою дурашливость. Смотрел так, словно не мог поверить своим собственным глазенкам.

Леночка беспокойно переминалась с ноги на ногу за его спиной.

А я просто стоял и ждал, все еще надеясь как-то вывернуться живым из этой ситуации и при этом понимая, что надежда эта пагубна и ставит под удар всю мою затею. Не стоило тянуть резину. Раз… и все.

Почти три кило. Досыта хватит.

Если бы только Роман представлял себе, как непросто было добыть в славном городе Иркутске три килофамма взрывчатки, да еще и за один день. Даже кольца вероятности не смогли так сразу расколоть эту задачку.

Но я справился. Так или иначе. Ведь только это имеет значение.

Человек-бомба Антон Зуев. Вот это да!

Я стоял, зная, что просто тяну время, и ожидая реакции Долышева, который не мог не понимать, что в случае взрыва от него не останется и мокрого места.

Мумия в кресле-смотрела на меня из-под прищуренных век. В узких щелочках ее глаз я видел отражение собственного безумия и холодный блеск нечеловеческих мыслей. Долышев думал. И глядя ему в лицо, я слабо улыбнулся.

– Знаешь, до этого момента я думал, что хорошо понял тебя, – негромко проговорил Долышев. – В психологическом профиле Антона Зуева не было предрасположенности к самоубийству. Было некое глупое геройство, острое чувство справедливости, дурость, наконец. Но чтобы такой человек, как ты, притащил сюда заряженную бомбу… Тебе даже такая мысль никак не могла явиться.

Я усмехнулся:

– Зато Рогожкину могла – он для этого достаточно безумен. А бомбочку принес Альберт. Уж он-то явно имел предрасположенность к самоубийству.

Долышев снова глубоко задумался. Я почти слышал, как с сумасшедшим визгом бешено вращаются прекрасно смазанные шестерни его разума. Умная голова, надо отдать ей должное. Гениальная. Но вот лопухнулась, и теперь некто Зуев, которого она посчитала уже сброшенным с игровой доски, объявил гроссмейстеру нежданный мат. Вернее, пат, потому что при этом и сам Зуев увяз глубже чем по уши.