Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы

Огонь над газетой дернулся и потух. Рука еще продолжала двигаться, но сердце больше не билось. Пару секунд мертвое тело стояло на ногах, а потом с глухим стуком, как кегля, повалилось на спину.

Передатчик не заработал. Но у ГОЛОСА оставался еще один шанс, последний.

Одиннадцать часов сорок пять минут. Ферзиковский РОВД.

Денисов подъехал к зданию отдела и оставил машину на улице. Конечно, можно было заехать во внутренний двор, но это – пустая трата времени: ждать, пока дежурный откроет ворота. Денисовская «Волга» была приметной, и в поселке ее знали все. Он мог бы оставлять ее открытой и не беспокоиться, что кто-нибудь наберется смелости и залезет в машину.

Он хлопнул дверцей и поспешил в отдел.

Костюченко из окна дежурки увидел, как подъехал начальник, и выбежал на крыльцо.

– Товарищ подполковник! Звонили из управления. Спрашивали, где вы... Я сказал – в больнице, снимаете показания с раненого...

Денисов недовольно поморщился.

«Снимаю показания...» Снимать показания можно с потерпевшего или со свидетеля, но не со своего сотрудника, лежащего на операционном столе... Ладно... Это уже мелочи. Стандартная канцелярская формулировка. Родной язык управления.

– Что хотели? – перебил он дежурного.

– Выясняли обстановку, – отрапортовал Костюченко.

– Ну и какая у нас обстановка? – Он махнул лейтенанту, и они продолжили разговор на ходу, пока Денисов шел по коридору к своему кабинету.

– Группа майора Ларионова заняла позицию на железнодорожном переезде у Чекиной будки. Связь нормальная, попыток проникновения пока не было... – Костюченко замялся, и Денисов понял, что в этом месте должно прозвучать какое-то «но».

– Но? – начальник поднял брови.

– Но они не знают, что делать с обходчиком. Пускать его или нет. Он ведь уже считается за территорией.

Денисов покосился на лейтенанта.

«Да-а-а, проблемка!» Чекина будка – домик обходчика – стоял менее чем в десяти метрах от переезда, но расстояние в данном случае мало что значило: дом находился по ТУ сторону границы, обозначенной оперативным дежурным.

Сам обходчик – Борис Ластычев – когда-то был офице ром. Боевым офицером – командовал батальоном в Афганистане. Но это было давно, почти двадцать лет назад. Судьба его была проста и незатейлива, можно сказать, обычная судьба большинства офицеров, уволенных в запас или комиссованных по состоянию здоровья.

Бориса комиссовали после ранения и двух контузий. Комиссовали вчистую. Он пытался устроиться на «гражданке», но это оказалось не так-то просто. У него не было ни путевой рабочей специальности, ни «предпринимательской жилки», ни горячего желания работать. Сначала его взяли в Дугну, в местную среднюю школу, военруком и – по совместительству – учителем труда. Он даже женился, но прожили они с женой недолго. Самый распространенный российский недуг – пьянство – быстро одолел крепкого мужика. Возможно, сыграло свою роль и то, что после Афгана окружающая жизнь казалась ему «пустым бездельем». Он не видел особой разницы: что работать в школе, что пить – все равно скучно.

Ластычев быстро покатился по наклонной. В школе ему дали доработать до конца учебного года, а потом потихоньку выперли. Жена тоже долго не тянула с разводом – кому нужен пьяница, да к тому же с командирскими замашками? Когда Ластычев напивался, он не мог разговаривать нормально. Он начинал кричать: «Батальон, тревога! Выходи строиться на плац!» А если жена пробовала его увещевать, он орал: «Молчать! Смирно! Сорок пять секунд – отбой!», и все в таком духе. Трезвый это был молчаливый спокойный мужик, с похмелья он становился угрюмым, а пьяный Ластычев всегда хотел быть «впереди, на лихом коне». В общем, личная жизнь не заладилась.

Когда ему подвернулась эта работа – обходчиком на тихом железнодорожном переезде – он с радостью за нее ухватился. Поезда ходили всего два раза в сутки, дом для жилья предоставляли, рядом – колодец и огород... Прекрасно.

Сначала Денисов долго не верил, что этот худой жилистый старик (Ластычев выглядел на все шестьдесят с хвостиком) когда-то командовал батальоном. Он даже поспорил однажды с ферзиковским судьей, что все это – байки. Алкогольный бред. Но когда (по своей линии, спор есть спор, на кону стояла бутылка коньяка) поднял документы, оказалось, что бывший комбат не врет. И даже наоборот – кое-что скрывает. Например, боевые награды, которые, как известно, не рассыпали над Афганом с вертолетов, чтобы поднять воинский дух. Все эти ордена и медали были честно заслужены, но за что... За какие заслуги? Денисов никогда не спрашивал, знал, что Борис не ответит. А про себя он думал, что Ластычев – хороший мужик. Настоящий. И если бы от кого-нибудь поступил сигнал... О каком-нибудь мелком правонарушении, которое тот совершил... Ну, какая-нибудь мелочь... То, наверное, он бы просто закрыл на это глаза. Из уважения к прежним заслугам комбата.