Ольга Елисеева - Сокол на запястье

II

Случилось так, что Динамия, жена архонта Пантикапея неосторожно отозвалась об Аполлоне Иетросе, покровителе странствий. Феб и сам подал ей повод для негодования. Его жрецы-лучники захватили святилище Гекаты на Шелковичной горе посреди города и изгнали жриц ночной богини, куда глаза глядят. Они собирались возвести там храм в честь гиперборейского бога и уже разворотили круглый очаг Гекаты - символ женской власти -- нагромоздив на его месте упирающийся в потолок алтарь.

-- Мерзкий мышонок! - воскликнула Динамия, услышав о случившемся. Давно ли он подбирал крошки со стола Великой Матери? А теперь готов сожрать хозяйку! Стоили бы хорошенько побить веником этого разносчика заразы или скормить ужам.

На беду женщина произнесла свои дерзкие слова у куста лавра - дерева Аполлона - и его священные листья с первым же ветерком донесли оскорбительные речи до ушей Феба.

Светоносный тем временем упражнялся в игре на лире и душой был далек от гнева. Но кому же приятно вспоминать о том, что ты изо всех сил старался забыть?

Аполлон, как и многие боги на Олимпе, не любил оживлять в памяти темные дни, когда он отправлялся в путь по одному щелчку пальцев Триединой, убивал дыханием чумы целые народы или волком проникал в дома, воруя младенцев для мистерий на полях. В конце концов у всех есть душа. совесть, принципы...

Чтобы изгладить из памяти людей свои прежние дела, Феб научил муз изящному искусству танца, пению, игре на лире и записи событий по годам. Он даже передал своему сыну Асклепию волшебный дар врачевания, который и мертвых поднимал с земли, если они, конечно, не слишком разложились.

Услышав шепот ветра, Аполлон с досадой ударил лирой о камень. Так, что даже треснул черепаховый панцирь, державший струны. Исказившийся на мгновение светлый лик Феба напугал муз, напомнив им, что их изящный покровитель на самом деле очень опасный бог.

Однако солнечный гипербореец задался целью всегда пребывать в благом расположении духа. Он сам начертал себе девиз: "Мера во всем!" - следовать которому при его бурной, сияющей натуре было непросто.

Феб мог выжечь моровым поветрием весь Пантикапей. Мог наводнить его улицы крысами. Мог превратить в кровь единственную речку в городе. Но вовремя вспомнил, что Динамия не царица и жители не обязаны отвечать за ее слова. Поэтому он даже не стал касаться детей, рабов и конюшен вздорной женщины, но саму жену архонта решил примерно наказать за злобный язык.

Богу показалось забавным, если Динамию до полусмерти напугает тот самый мышонок, которого она грозилась прихлопнуть веником. Уединившись в своем любимом святилище в Дельфах, Светоносный принял облик белой мыши с рубиновыми глазками. Затем он уплотнил воздух вокруг алтаря настолько, что горячее естество реальности начало скручиваться в спираль, скользнул в нее, как в норку, и вышел уже на другом краю ойкумены - на Шелковичной горе в святилище Гекаты, недавно захваченном его лучниками.

Его не заметили ни собственные навязчивые жрецы, ни озлобленные жрицы ночной богини, которые все еще ругались и двигали мебель.

Белая мышь пробежала по земляному полу, стараясь не задеть остатки очага, от которых все еще разило преисподней. Выскочив в сад, Феб заметил двух детей, игравших на губной гармошке из раковины. Обычно звуки этого инструмента унимали его гнев, но мальчик безбожно фальшивил и у Аполлона разболелась голова. "Перехватить бы этого парня за горло", -- подумала мышь, чувствуя, что в ней просыпается волчья сущность. Ринувшись через лопухи у крыльца, странная гостья напугала хоровод пляшущих под нехитрую музыку лягушек.

-- Голубушка, -- обратился Феб к большой жабе, надзиравшей за сестрами, -- Судя по сырости, где-то здесь купальня?

-- Сразу за белым домом, братец, -- важно ответила жаба, -- Но все ходят туда в свою очередь, и тебе следует подождать.

Испепелив собеседницу взглядом, Аполлон поспешил к бане, где забился в уголок под скамью.

Он не опоздал. Рабыни уже наполняли купальню теплой водой. Одна из девушек тонкой струйкой вливала в нее благовония из белого лекифа, а другая размешивала их руками. Большие круги шли от этого по воде, и в глазах у Феба зарябило. Не очень-то приятно быть мышью: так и хочется обмочить от страха хвост при виде горячего пара. Но ничего -- он тут не на долго!

Хлопнула дверь. Зазвенели медные кольца отодвигаемого занавеса. Динамия, грузная и немолодая, опустилась в купальню, подняв чудовищную волну. Ее сливовая кожа, обожженная еще на милетском солнце уроженку южного побережья Эвксина. Кроме того, в ее жилах, как и в жилах самого Гекатея, явно текла киммерийская кровь.