Генри Каттнер: За земными вратами

И все же, когда я думаю обо всем этом теперь, у меня нет ощущения чуда, нет скептической мысли, что я гулял по тем улицам лишь во сне. Это все было на самом деле. И у меня есть очень убедительное тому доказательство.

А случилось все это уже довольно давно...

ГЛАВА 1

Вы помните историю про слепцов и слона? Никто из них так и не понял, что же из себя представляет слон. Примерно то же произошло и со мной. Передо мной раскрылся иной мир, а я счел, что у меня что-то случилось с глазами от перенапряжения.

Как-то вечером, с бутылкой виски под рукой, сидел я в своей квартире, как вдруг началось это странное мерцание воздуха.

Я сказал себе, что надо встать и выключить свет, так как Лорна повадилась вваливаться ко мне без предупреждения, если я долго не показывался в пивной, где она работала. Мне не хотелось видеть ее. Лорна Максвелл прицепилась ко мне как пиявка, со всей непреклонной назойливостью, какая была свойственна ее куриным мозгам. Отвязаться от нее не было никакой возможности, разве что пристукнуть.

Лорна все решила очень просто: вот он я, многообещающий молодой актер Эдди Бартон, имеющий за плечами три бродвейских спектакля, прошедших на "ура", и хорошую роль в новой постановке, от которой критики заранее в восторге. Чего уж лучше!

И вот она, третьеразрядная молодая певичка из пивной, не имеющая за плечами ровным счетом ничего. Не спрашивайте меня, как мы познакомились или как она меня подцепила. Я вообще легко попадаюсь на крючок. Дети, звери и люди типа Лорны чувствуют таких, как я, за милю.

Она вбила в свою взбалмошную головку, что стоит мне лишь замолвить словечко, как она займет место рядом со мной, и ее ждет успех и обожание газетных репортеров, и что лишь эгоизм мешает мне сказать это волшебное слово кому-то из власть предержащих, чтобы превратить ее в очередную Золушку. Доводы рассудка на нее не действовали. Поэтому самое простое, что я мог сделать, когда был дома один, это выключить свет и не подходить к дверям.

В воздухе опять появилось странное мерцание. Я прищурился и тряхнул головой: это начинало меня тревожить. Дело не в виски. Это всегда начиналось только в моей квартире и лишь после того, как я посмотрю именно на эту стену.

На стене висела картина Анри Руссо "Спящий цыган" - одна из тех вещей, что дядюшка Джим оставил мне в наследство вместе с квартирой. Я изо всех сил постарался сосредоточиться на зеленоватосинем небе, развевающейся гриве льва, на полосатой одежде смуглого человека, лежащего на песке.

Но увидел я лишь размытое пятно. Затем я подумал, что, должно быть, все-таки очень пьян, потому что оттуда, из-за пятна, до меня стали доходить какие-то звуки, похожие на рев. Конечно, это мог быть и лев, но он уже совсем исчез, и мне показалось, что передо мной колышется сияющий радужно-красный купол.

Я закрыл глаза, плотно стиснув веки. Похоже, я схожу с ума.

Дядюшка Джим оставил мне квартиру по завещанию. За нее нужно выложить сразу баснословную сумму, затем платить всю жизнь - и можете называть эту квартиру своей. Я сам не ввязался бы в такое предприятие, но дядюшка Джим - другое дело. Впрочем, приятно иметь берлогу, откуда домовладельцы не могут тебя выставить, даже если кто-то предлагает им большие деньги.

Тут, вероятно, стоит сказать несколько слов о моем дядюшке, Джиме Бартоне. Это был еще тот персонаж! Имел он рыжие волосы, веснушки и обыкновение теряться где-то за границей месяцами напролет, а иногда - годами.

Когда я был мальчишкой, он обычно навещал нас между поездками, и я любил его больше всех, кого знал в те годы: у нас была общая тайна.

Началось все со сказок, которые дядя рассказывал мне перед сном. Из них я узнал о чудесной стране Малеско, в которой были и прекрасная принцесса, и злой Верховный жрец, и благородный молодой герой, чьи приключения иногда не давали мне уснуть целых пятнадцать минут росле того, как тушили свет.

В те дни еще не выдумали суперменов, поэтому в мечтах я не рисовал себя разгуливающим по Малеско в красном облегающем комбинезоне, но чаще носил львиную шкуру, как Тарзан, а бывало, даже доспехи неустрашимого марсианского воина, похожего на Джона Картера.

Больше того - я выучил язык жителей Малеско, который, конечно, придумал дядюшка Джим. Его голова не знала покоя, и рассказы о Малеско хлынули на меня в те месяцы, что он провел у нас, выздоравливая от какой-то болезни. Дядюшка составил даже словарь этого языка. Мы вместе сделали что-то вроде букваря и часто болтали на языке Малеско (кстати, довольно бойко), но вскоре дядя поправился и снова исчез.