Василий Щепетнев - Марс, 1939 год

- Правда? Я, конечно, понимаю, что пишут о самом интересном, опуская детали, но ведь и интересного - много?

- Бывает, - пришлось соврать Шарову.

- Вот вы скажите, что главное для контрразведчика - смелость, проницательность, умение драться и стрелять?

- Умение выполнять приказы, наверное. Не знаю. Я ведь не контрразведчик.

- Ну, все так говорят.

Да уж, говорят. Жандармская ищейка - если литературно, при дамах.

- А на кого вы собираетесь охотиться?

- Сейчас, летом, много шакалов. Жируют, кроликов травят. А мы - их.

- Кроликов, значит, спасаете, - Шарову стало неуютно. Шакалы охотятся на кроликов, люди - на шакалов, Департамент - на людей. Причем здесь Департамент? Охотится персонально он, капитан Шаров, спасая... Знать бы, кого он спасает. Себя, любимого. Свою собственную побитую молью шкурку. Дрянцо шкурка, так ведь другой нету. И рад бы поменять, а нету. Издержался, протратился. Бедный, бедный капитан Шаров...

- А вот и папа - спасла от слез Шарова Надя. Очень, очень своевременно. Что может быть банальнее рыдающего офицера Департамента? Разве нильский крокодил.

Присутствующие не то, чтобы замолкли совсем, но - притихли. Присмирели. Вожак пришел.

- Не заговорила она вас, капитан? - Ушаков подошел прямо к ним, минуя иных. - Надя у нас известная болтушка.

- Но, папа, - запротестовала дочь.

- Ладно, ладно, лучше сыграй нам что-нибудь веселенькое, приятное.

Надя обиженно села за рояль и забарабанила собачий вальс.

- Скоро взрослеть начнет, - немного озабочено проговорил первый вожак. Допустил до семейных дел. За своего, значит, считает. Цени, капитан.

Надя перескочила на Штрауса.

- Пам, пара-пам, пам-пам, пам-пам, - вторил ей отец. - Превосходно, не так ли? - было неясно, относится ли это к мелодии, исполнению или самой исполнительнице, но Шаров согласился со всем.

- Итак, капитан, можем ли мы надеяться на скорейшее завершение вашей сложной и ответственейшей миссии?

- Наверняка сказать пока трудно...

- Помните, что мы готовы оказать вам любое содействие. Любое, понимаете?

- Я очень ценю ваше содействие, - Шаров смиренно склонил голову. Понимаю, как не понять.

- Обычно... В вашей практике... Сколько времени уходит на обнаружение врага?

- По разному. Бывает, дня хватает, бывает, месяца мало. Конкретные обстоятельства, знаете ли...

- Разумеется, наш случай не рядовой, но и успех будет весомее, - гнул свое первый вожак.

- Я надеюсь, - не стал больше мучить его Шаров, - повторяю, только надеюсь, что дело мы закроем быстро, дня за два, за три.

- Отлично, - повеселел Ушаков. - Ваша репутация известна и здесь, потому-то я и рад, что именно вам поручено заняться нашими делами.

- Я польщен.

Два-три дня. Фокус-покус. Кунштюк. Айн, цвай, драй! Шпион, вылезай! Ну, а кто даст ему времени больше? Не справится Шаров за три дня, справится за день Лукин.

Веселье хозяина передалось всем: люди задвигались, заговорили громче, некоторые даже смеялись. Пора неопределенности миновала, можно и разрядиться. Хороший человек этот Шаров. Понимает свое место. Именно такие люди при нашем благосклонном участии должны преуспевать на избранных поприщах.

Надю за роялем сменил какой-то старичок, и задорная музычка лубочных оперетт оказалась кстати, некоторые даже принялись подпевать. Большая, дружная семья простых здоровых людей.

Шаров еще говорил и с Надей, и с другими ценителями искусства, пил крымские вина, весьма недурные, ел бутерброды с обязательной икрой, его слушали не без внимания, вежливо возражали и горячо соглашались. В общем, вечер прошел, как в книгах про майора Пронина - шампанское и блондинки. А кто-то сомневался в правдивости беллетристики.

После приема первого вожака номер 2-а показался совсем уже клетушкой. Провинция, как же. В провинции, даже в самой дремучей, номера все же имеют окна. Можно открыть, послушать вечерний шум, подышать просто, в конце концов. А тут - просто крысюк в лабиринте. Марс! Сколько он здесь пробыл, двенадцать, нет, пятнадцать часов - наверное, из-за разреженности воздуха вино пьянит втрое против земного,- да-с, пятнадцать часов тридцать три минуты, милостивый государь, а он и камешка марсианского не видел. Ничего, дело поправимое. Зато он познакомился с чудесной девушкой Надей, которая так интересовалась судьбой цесаревича, словно от того зависела и ее судьба. А разве нет? Она и на будущего барона Шарова глядела, словно на принца, приехавшего за ней из неведомого прекрасного далека. Из рая. С Земли, где много-много молодых, красивых и разных людей, где много воды, воздуха, много всего. А здесь - отец, не желающий смотреть правде в глаза, не понимающий, что год-другой, - и дочери придется остаться на Марсе навсегда.