Александр Щербаков - Джентльмен с 'Антареса'

Именно из-за этого и случилась та история, о которой я хочу рассказать. Кончились все монтажные работы, пошли поузловые приемные комиссии, по частям идет запуск, а тут прибывает к нам из-за океана депутация, всего человек десять, половина из них - нобелевские лауреаты, и при них три переводчицы из "Интуриста". Соответственно, собирает Нимцевич бригаду для встречи гостей и меня в нее включает, поскольку, говорит, товарищ Балаев отчетливо представляет себе установку в целом и обладает даром просто говорить о сложных вещах. А товарищ Балаев приманку эту глотает, и леска натягивается.

Я, конечно, объясняю гостям, что "Антарес" - установка грандиозная. Сам, слава богу, каждый день бегаю пять километров туда, пять обратно. Убеждаю, что она на полкилометра упрятана в землю, общую блок-схему растолковываю. Но гостей наших все это мало трогает. Им подавай конкретный материал по самым мельчайшим вопросам: "А как вы то? А как вы се? Каков режим? Чем обеспечивается? За какое время? Периодичность контроля? Система отсчета? Сколько стоит?" Короче, узкие специалисты.

Два дня мы осматривали внешний овал, а на третий, когда пошли на внутренний, у меня вся охота говорить по-английски прошла. Накрепко прошла, на всю жизнь. Устал я все эти неуклюжие фразы клеить без привычки. И стараюсь это я немножко поотстать, хотя здесь, на внутреннем овале, самое интересное и начинается. Нимцевич впереди всех, он в восторге оттого, что рассказывает понимающим людям о таком диве, катится, как колобок, вверх, налево, вниз, направо! "Давайте сюда зайдем, там посмотрим! Вот разделители, ловушки, подготовка инжекции, выводные лабиринты".

А ко мне пристраивается мадам Элизабет Ван-Роуэн, статная такая, интересная женщина лет сорока, виднейший специалист по нейтронной баллистике. Она уже все свои мишени, антимишени и коллиматоры отсмотрела, все остальное ее не особенно привлекает, и мы, слава аллаху, ведем с ней общий разговор на отвлеченные темы.

И проходим мы как раз мимо нашего экспериментального зала. И вижу я сквозь стекло Игоря, как он командует разборкой стендов. Я его приветствую, он нас тоже, мадам Ван-Роуэн спрашивает из вежливости, кто это, что это, я ей из вежливости объясняю, и, вы сами понимаете, увлекаюсь и начинаю лекцию про наши колечки.

Идем это мы час - делегация метрах в десяти впереди, а я все рассказываю, чем мы добивались принципиального исключения дефектных доменов. Вдруг мадам заинтересовывается, просит объяснить поподробнее, я начинаю чертить на стенке, краем глаза вижу, что делегация сворачивает налево, мы с мадам добиваемся полной ясности, торопимся вдогонку, поворачиваем налево, я вижу приоткрытую толщенную дверь, открываю ее пошире, пропускаю мадам в какой-то темный коридор, вхожу следом за ней, дверь машинально дергаю, чтобы она закрылась, дверь меня толкает, я толкаю мадам, извиняюсь, пробую сообразить, куда ж это нам двинуться, ищу глазами какую-нибудь лестницу, но тут дверь захлопывается, и мы с мадам Ван-Роуэн оказываемся в полной темноте!

Я говорю, конечно: "Это недоразумение, сейчас разберемся". А мадам мне отвечает: "О да, мистер Балайеф, разберемся, и, хотя я уверена, что мистер Балайеф - джентльмен, но на всякий случай я предупреждаю мистера Балайеф, что у меня имеется при себе устройство, которое может лишить человека агрессивных намерений на 48 часов". До меня медленно, но доходит.

И как-то так с толку меня сбила ее тирада, что я отступаю на пару шагов и чувствую, что пол у меня под ногами загибается, словно мы в трубе. А из-за спины мадам я слышу какой-то неясный говор. Естественно, я решаю, что надо идти туда, прошу ее повернуть и несколько поторопиться, уверяя, что все будет в порядке. Делаем мы десяток шагов, и вдруг из-за своей спины я тоже слышу разноголосый говор, какие-то искаженные фразы. И узнаю свои собственные уверения насчет порядка, поворота и так далее. Я механически продолжаю идти, и на ходу меня вдруг осеняет: "Батюшки-светы! Мы же попали в главный канал! И это наши собственные слова, обежав всю его четырехкилометровую восьмерку, возвращаются к нам из-за наших спин, искаженные до неузнаваемости тысячекратным отражением!" Видно, Нимцевич похвастал перед гостями полировкой стенок восьмерки и пошел дальше по наружным коридорам, пост у двери на это время деликатно сняли, а я с мадам Вап-Роуэн преспокойно проследовал в самую святая святых! И мы кощунственно топчемся в канале, где через неделю в вакууме забушует основной процесс! Слава богу, у нас на ногах спецобувь, хотя и не первой свежести!