Владимир Щербаков - Асгард - город богов (история открытия)

Я побежал. Это последний шанс поймать птицу до сумерек. Она ушла к полосе песка... Ей легче. Бежишь, бежишь, почти настигаешь ее - вдруг она поворачивает, помогая обоими крыльями, и здоровым и сломанным, и нас снова разделяют непреодолимые метры. Все сызнова. Пятьсот шагов до изгороди, мимо бетонных ступеней, мимо лежаков, топчанов, пляжных грибков - и песок, песок... Ширина пляжа - пятьдесят шагов. Это означает для птицы свободу маневра. Бывают минуты - и она подпускает меня на три-четыре шага. Устает? Не знаю.

Вот такая минута! Стоит сделать бросок - и я ее накрою. Но ведь я не охотник. Птица нужна мне живой.

Я кормил ее несколько дней. Покупал в магазине на набережной жареную треску, копченую ставриду. Оставлял ей на ночь под деревянным топчаном, где она срывалась от людей. Скрывалась - но не могла скрыться, уйти от них. Может быть, она знала, что только здесь и можно выжить хотя бы неделю-две. Так я увидел ее после вечернего купания, когда она появилась из-под серых деревянных планок и, прочертив сломанным крылом слабую черту по песку, вышла на гальку, наклонилась и стала пить морскую воду. Я впервые видел, как чайка пьет. Едкая от соли вода капала с ее желтого клюва. У меня сжалось сердце. Целыми днями сидеть на жаре в деревянном ящике - и только по вечерам, когда уже никого нет, кроме запоздалых купальщиков, вроде меня, выбираться к берегу, чтобы глотнуть соленой воды! И потом ворошить какие-то отбросы, обрывки бумаги в надежде найти хоть какие-то крохи съестного. И это чайка! Птица с голубыми крыльями, светлым клювом, белоснежным оперением, с крыльями, размах которых около метра!

И этот крик, почти вопль: "Не трогать птицу! Пусть живет здесь!". Благими намерениями вымощена дорога в ад, к смерти. И не только для чаек. Слишком я чуток. Все это стало для меня трагедией, вся история с чайкой, с людьми, которые чуть не убили ее, потом трогательно заботились о ней, не разрешая поймать ее и исцелить. Не веря мне! Как всегда.

И чайка не верила мне. Но после того, как я увидел ее на берегу, не мог я поступить иначе. Не мог! Дело даже не в том, что я живо представил себе, как она дожидается этой минуты - выйти к морю, напиться, попробовать взмахнуть крыльями. Нет. Я понял другое. Она шла медленно-медленно. Особенно обратно в свою тюрьму. Почти как человек. В ее осанке все мне открылось. Она хотела продлить эту минуту. У нее была душа. И она хотела жить. Пусть здесь, среди загорелых, жующих, старых и молодых, всех, кто иногда видел ее, но не понял смысла происходящего. Да, не понял. Ни один из них не знал, что она борется со смертью. И даже не догадывался, вроде двух женщин, преградивших мне дорогу. Это было для меня страшнее, чем наблюдать чайку у воды.

* * *

Мальчишка двенадцати лет, которому я дал деньги, обманул меня. Он не принес рыбы для чайки. Мальчишка местный, всезнающий, я хотел, чтобы у чайки остался друг, когда я уеду. И вот я увидел его на пляже снова, подошел к нему. И он как ни в чем не бывало поздоровался со мной. И тут же добавил, что знакомые девочки обещали купить рыбу. Отговорка. Он явно был ошарашен тем, что в этой колышущейся толпе, в этом мареве, где человек исчезает, растворяется и где совсем нет лиц, одни плавки и купальники, его разыщут и узнают. Ну что ж, я разыскал и ни слова ему не сказал. Я ни о чем не спрашивал, я все понял, а когда он стал говорить о девочках, я повернулся и ушел.

* * *

Ну вот, как всегда, когда ясно, что все зависит от меня, от моего умения, моей силы и быстроты, я постепенно преображаюсь. Чайка этого не замечает. Теперь мое тело наполняют теплые волны, я не ощущаю мышц, я бегу без усилий, но не прибавляю скорости ни на шаг. Она нужна будет в самый последний миг Я упаду на грудь, на локти, вытяну руки, но произойдет это мгновенно. Со стороны, наверное, никто не увидит этого.

Теперь другая трудность: сдержать себя... не спешить Птица не должна понять, что со мной произошло, Вот мы выходим снова на песок. Какой круг? Я сбился со счету. Я почти лечу. Странно это. Сначала медленно, отворачивая лицо в сторону, как будто не хочу даже смотреть на нее. Это ошибка, с ее точки зрения: она подпускает меня даже ближе, чем на предыдущем круге. Всего один легкий прыжок, потом бросок. Бросок!

Не могло быть иначе. Птица бьет крыльями, изгибает шею. Кусает мою руку до крови. Пустяки. Минуту спустя я заворачиваю ее в махровое полотенце, как куклу. Она затихает. Ну а если вспомнить о богах, то какую встречу предвещает эта чайка?

* * *

Май. Я в Крыму, в Алуште, в санатории. У меня путевка. И вот, когда я иду с чайкой в свой номер, мне впервые становится ясно, что Крым - часть моего маршрута.