Дмитрий Щербинин - Сборник рассказов

- Анатолий... Толечка, что с вами? - спрашивала она и на глаза ее навернулись слезы и заблистали они словно два солнышка, сердце ее стучало быстро-быстро, и все быстрее и быстрее словно бы желая вырваться из тела, тесно ему стало в груди, что-то большое, необъятное как тот мир который увидела сквозь окошечко проделанное Анатолием в стене, рвалось из души ее и жаждало обнять, расцеловать, подхватить, унести вместе с собой этого изнуренного голодом и холодом человека.

- Анечка... отойдите... от меня, - задыхаясь от кашля выдавил из себя Анатолий, и вырвавшись из ее объятий рухнул лицом вниз на матрас, кашель все еще сотрясал его тело... Потом кашель прошел, а он остался лежать совсем недвижимым, уткнувшись лицом в грязный матрас, иногда только раздавалось хриплое, надорванное его дыхание. Наконец он спросил:

- Вы еще здесь?

- Да. - ответила Аня, которая все это время простояла, не смея пошевелиться.

- Вам понравилось? - раздался его голос.

- Да... вы... я... вам нельзя здесь оставаться не в коем случае, пойдемте со мной. Я накормлю вас, напою, отогрею, Толечка, пожалуйста, и возьмем вашу картину из этого жуткого подвала, пожалуйста, пойдемте...

Он помолчал немного, потом спросил:

- Вы что же одна живете?

- Нет, что вы... - тут она смешалась и нервно сцепив свои ладошки, с каким-то мучением, точно только тут припомнив что-то неприятное, болезненное, выдавила из себя, - вовсе не одна... матушка, две маленькие сестренки и братишка, еще отец..., - тут на лбу ее собрались маленькие морщинки и она с каким-то глубоким отвращением продолжала, - он пьет, вечно в стельку пьяный... - тут она резко замолчала...

Вновь только трубы гудят, да капает что-то или ударяет о воду часто и гулко... Аня повернулась и смотрела в окно стоящее у стены подвала, потом она подошла к Анатолию и говорила:

- Я не оставлю вас теперь. Не за что не оставлю, слышите вы это? Я не позволю вам оставаться в этом ужасном месте! - выкрикнула она.

Анатолий повернулся и сел на своем матрасе, лицо его в тусклом, падающем из залепленной грязью лампе, свете, было ужасно.

- Здесь по крайней мере тепло, - произнес он, - да, трубы не дают мне замерзнуть...

- Но вы... так молоды, - запинаясь говорила Аня, - где вы жили раньше, где ваши родители?

- Рассказать..., - Анатолий прикрыл глаза, - дни детства и отрочества, какими счастливыми, солнечными, полными звонких ручейков и шума моря вспоминаются они мне, особенно детские годы, тогда помню я и начал рисовать... На берегу моря, у зеленой рощи... но это ушло, ушло... остались только воспоминания и мечты, четырнадцатый год, отец мой был офицером, его забрали в армию... через год пришло уведомление о его смерти... даже хоронить было нечего, он сопровождал обоз со взрывчатыми веществами, ну и в общем попал туда немецкий снаряд... мы остались вдвоем с матушкой... К тому времени я добился уже чего-то в художественном ремесле, - тут Анатолий закашлялся надолго, а потом отдышавшись продолжил, - перебивались в общем, кое-как, а потом начался этот хаос, все перемешалось закружилось, весь мир встал с ног на голову, все бегают, кричат что-то убивают друг друга, зазывают в какие-то партии... Весь этот год какой-то кошмарный, с самого своего начала, с зимы... какие-то банды, толпы озверевших людей кругом, да, да, мир сошел с ума! Помню какая-то шпана побила стекла в нашем доме, убили нашу Жучку, потом, помню, мне надо было отлучиться, некогда не забуду тот день... начало ноября было или конец октября, на улице сыро, темно, холодно, я бегу по этим улицам, спешу быстрее домой к матушке, и все по углам люди какие-то, черные словно тени, и группами стоят, и песни поют и целыми толпами всю идут и идут куда-то, кричат, псы лают... Вот домой прибежал, а там все темно и разбито... мать я так и не нашел, только на кухне все в крови было... - Анатолий задрожал, - мне так жутко стало тогда, я кажется закричал что-то и бросился бежать, по этим темным улицам, бежал-бежал, сбивал кого-то с ног, ничего больше не помню, но очнулся я в этом подвале и это значит проведению так угодно было что бы я здесь оказался, а дорогу домой я забыл и вспоминать не хочу... Понимаете вы меня, Аня?

- Да... да конечно понимаю... понимаю, - повторила она упавшим голосом и по щеке ее побежала быстрая слеза.

- Я редко вылезаю отсюда, - продолжал Анатолий, - на улицах мне еще хуже чем в этом подвале, здесь по крайней мере нет этих перекошенных рож, этих бесконечных толп, бегущих куда-то... Уж лучше я здесь умру...

- Не говорите так, как вы можете! - воскликнула Аня.