Дмитрий Щербинин - Светолия

На улице уже светало. Видно - потеплело: небо светло-серое и из него падает слезливый не то снег, не то дождь. А Сережа весь взмок; в ужасе бросился он к окну, распахнул его; часто вдыхая воздух, постоял некоторое время на балконе.

"Что же это... да я сам виноват... нет, не смогу оставаться здесь больше не минуты. Побегу в лес сейчас же! Прочь, прочь из этого ада!"

Стараясь не шуметь он быстро оделся - в доме еще все спали. Потом, уже в ботинках, вернулся в комнату, и дрожащей рукой вывел на листке: "Мама, папа, не волнуйтесь - я скоро вернусь".

Затем был стремительный бег по лестнице, по улице, по мосту...

Вот он уже бежит по заснеженному полю; позади чуть слышно и угрюмо ворчит пробуждающейся город, а впереди, над лесом, светло-серая пелена почти полностью разошлась, ослепительно зазолотилась, Сережиного лица коснулась.

Но на этот раз мальчик не улыбался солнечному свету, не улыбался, приближающимся с каждым мгновением лесу; лицо его по прежнему оставалось мрачным, а когда ворвался в этот свежий лес, то заплакал, споткнулся упал в тяжелый, прогибающийся к земле сугроб...

Вот перевернулся на спину, глядя на эти тонкие ветви на фоне бело-золотистого неба, чувствуя, в голове какую-то гудящую преграду между ним и всем этим...

- Светолия. - прошептал он негромко, протянул руку вверх, и вот повелительница лесная уже склоняется над ним, медленно проводит своей легкой и теплой, мягкой рукой по его лбу; и уходит гудение, и крики далеких чудищ, без следа испаряется черная кровь...

На соседней ветке запела птичка, другая ответила где-то тоже совсем близко; вот переметнулась, яркокрылая - к Светолии на плечо; весело зачирикала там, поглядывая на Сережу.

Тут на Сережино плечо перепрыгнула белка, и он знал, что это та самая спасенная им. Она провела своим пушистом хвостиком по его щеке, хрустнула орешком и протянула его своей маленькой лапкой мальчику.

- Спасибо. - поблагодарил Сережа.

- Ну что же. - молвила Светолия. - Лооо мне уже все рассказала. Твое сердце такое же мужественное, как и сердца Лучезара и Березы. - тут лесная дева опустилась перед мальчиком на колени и поцеловала его прямо в лоб.

Сережа почувствовал приток сил, и все тело его совсем излечилось, было легко и, кажется, за спиной его выросли крылья, будто во сне.

Но мальчик по прежнему не улыбался, он смотрел в эти огромные, мудрые и теплые глаза цвета весны, цвета пробуждающейся земли, и с горечью, со страданием вопрошал:

- Неужели, все творимое людьми так ужасно? Неужели, наш путь, названный "техническим" столь ужасен? Неужели, впереди только мрак да ржавые стены? Неужели, все мы обречены?

- Послушай, тогда преданье дней далеких. В нем, быть может, найдешь ответ, на тот вопрос, что мучит тебя.

* * *

В годы стародавние жил-был человек один, и было у него три сына: старшего звали Андреем, среднего Михаилом, а младшего Иваном.

Старший, Андрей с малых лет любил на поле ходить, так, порою сядет там, у простора на холмы дальние, на облака смотрит, и так говорит: "Вот бы мне красоту эту постичь, через свое пропустить; почувствовать все это сполна, да до людей донести". А как-то раз, забрался он на их чердак, и нашел там картину: пыль стряхнул, и видит: стоит средь цветов дева красоты не земной; в руках букет держит. Загорелось Андреево сердце любовью - понял он, что узнав ее узнает он и весь мир, и все через сердце его пройдет; и сможет он донести все, что хочет людям.

Побежал к отцу, спрашивает:

- Кто ж она?

А тот печально усмехнулся, да по плечу его похлопал:

- Ту картину прадеду твоему, за верную службу князь наш подарил. Ну а кто на картине этой - никто не знает не ведает. А даже, если б кто и знал - все одно - она мертва уже давно. Так что забудь про нее сын. Найдем тебе другую невесту.

Нет, и не думает о другой невесте Андрей: повесил то полотно он в горнице своей и день, и ночь ту деву пред собою видит; а сам рисовать учится, чтобы выразить грусть-тоску свою в полотнах...

Теперь взглянем на среднего брата - Михаила; совсем не похож он был на Андрея: правда, тоже нравились ему поля, да холмы дальние, но времени любоваться на них у него не было; не было времени ему думать и о прекрасных девах, иного он жаждал: людям помочь, жизнь им облегчить.

Смотрит на их мельницу ветряную, говорит:

- Вот прекрасное изобретение; так жизнь человеку-землепашцу облегчает. Изучу науки, изобрету еще много вещей подобных, что б жить человеку стало легче, чтобы больше не мешки он таскал, а как мой брат - на поля любовался.