Дмитрий Щербинин - Вэлра

- Неси нас туда, где праздновала свой день рожденья! - крикнула Вэлра великанше-Кате и та, осторожно ступая, (чтобы не повредить какое-нибудь дерево) безропотно стала приближаться стометровыми шагами к небоскребам, только ветер свистел...

Вэлра, взявши за руки Сашу, захватывала его бездонной глубиной очей - в которых вновь печаль была, и шептала она страстно, и слезы, жгучие, ярко-звездные по щекам ее пробегали:

- Вот ты сегодня испытал боль. Такую боль нестерпимую, такое отчаянье, что уж и дальше бороться не захотел - сразу из окна решил сброситься. Ты слаб - но ты, моя любимая вторая половинка, окрепнешь; впереди - века. Но вот представь, что на таких расстояний во времени и пространствах, которых можно назвать, но нельзя вообразить - я почувствовала тоже, а, может, с еще большей болью. Ты мог шагнуть в окно, шепнуть "Вэлра" и был спасен - я уже нашла Тебя, и теперь - Счастье. Но тогда - за тьмою времен, ко мне, томимой болью не мог придти ты, - тебя тогда еще попросту не было. Но я нашла в себе силы - я начала поиск. Батюшка и матушка, братья - они тоже ищут - братья вторую половину. Матушка и батюшка то, сути чего, ты пока не сможешь понять... Ну, вот мы и пришли.

Катя донесла их до небоскреба, в сотнях широких окон которого горел свет, но не было ни одного человека. На этот раз она лишь слегка согнула спину и подставила ладонь к одному из этих окон, за которой видна была зала - часть Катиной квартиры.

На многометровом столе высился там горою торт с метровыми свечами - а также, горящими свечами украшенными были и длинные, высокие стены - их было там, по меньшей мере, десять тысяч. Потолок и пол в зале были стеклянные и свет свечей, отражаясь, легонько перекатываясь, делал их подобием спокойных озерных гладей.

Вэлра моргнула глазом - стекло приветливо распахнулось и вот они, рука об руку, вышли на покрытую огневыми бликами поверхность - под их ногами она тут же стала мягкой - их стопы погружались в стекло и оно ласкало их живительной прохладой.

- Эй, холодная Катя!.. - засмеялась Вэлра и махнула, изумленному, глазу Кати, который прильнул к окну, полностью его загораживая. - Эй, эй - ты была холодна к Любимому, ты для него скупилась в Чувствах! Но радуйся - сегодня я счастливая, сегодня я добрая; сегодня я прощаю тебя! Ты только посмотришь на наш танец!

И она, страстно обхвативши Сашу, прижавшись к нему теплым своим, мягким и сильным телом, объяла поцелуям, обвила темными густыми волосами, нахлынула любящими безднами очей - слилась с ним полностью...

И Саша был счастлив! Как же он был счастлив от того, что Вэлра нашла его! Вместе объятые теплом, пламенем, нежностью, счастьям, они сливаясь друг с другом, в блаженстве стремительно закружили по залу.

"Люблю! Люблю!" - звенело, взрывалось ясным фонтаном, радугой восходило при каждом ударе сердца. Ног не было, не было ни зала, ни свечей, ни Кати... Было проникновение душ друг в друга! Только это!...

Для Саши открывалась любящая его темная бездна - он парил, он кружился в ней, а она наливала его мириадами поцелуев, она ласкала его, она шептала, она стонала сладостно и могуче: "Люблю!" - от гласа этого дрожь сводила Сашу, но тут же он вспыхивал, разрывался изнутри яркой страстью - разливался в ней жгучими волнами, а она вновь обвивала его, вновь ласкала... И все у них было в беспрерывном и стремительном движенье, каждая частица была соединена с частицей своей второй половины.

Сколько продолжался этот счастливый вихрь духовного соития - этого наслажденья пред которым физическое соитие было бы столь же ничтожно, как свет электрического фонарика пред пламенем Солнца?..

Что ж, сторонний наблюдатель (великанша-Катя, например) - мог бы сказать, что продолжалось это до утра - до тех пор, пока Луна не сокрылась за крышами старого города, а на востоке не начала своей победоносных восход красавица-заря. Но для танцующих, кружащих в стремительном, задувающем свече вихре - время имело совсем иную течность - не часами, но краткими мгновеньями показалось им это блаженство, и тогда Саша понял, почему день в раю - тысячелетья на земле.

Их танец был прерван голосами братьев Вэлры:

- Простите за вторжение, но уже заря! Нам пора!

И вот они остановились, в растерянности и в величайшей радости, от присутствия Любимого не где-то бесконечно далеко, но рядом. Как же это сладостно - чувствовать сладостную цельность. Что же это за счастье - взмыть на огненных крыльях из адовой бездны - да навстречу небу, пусть и темному, но бесконечному и свободному - знать, что полет будет бесконечен...