Дмитрий Янковский - Третья раса

Другую часть я увидел позже. И оказалось, что пьяница Долговязый еще ох, как годится для боя. По крайней мере стрелял он раз в десять лучше меня, выдержку имел небывалую, и голова у него работала — дай бог каждому. Но главное — у него было легко и приятно учиться. И было чему.

— Шутишь? — пристально глянул я на него.

— Шучу, — ответил Долговязый. — Кто же мог подумать, что человечество само себе так крепко защемит хвост? Хотя рано или поздно этого следовало ожидать.

— Вот и дождались… — я глянул на бутылку джина, но наливать не стал. — Что собираешься дальше делать?

— Не знаю. То, зачем мы шли на Шри-Ланку, теперь не имеет смысла. Не до торговых дел сейчас людям из-за этой ракеты. Доберемся до острова, заправимся, и обратно. Жалко, топливо зря спалили…

— Понятно. А как вообще все сложилось, после того, как я попал в госпиталь?

— Ну… — Долговязый неуверенно помолчал и произнес после паузы: — Короче, слушай. После того, как тебя подняли и погрузили на катер, еле живого, сюда сразу прибыло два отряда охотников с баз на Шри-Ланке. Потом нагрянула комиссия. Понятное дело, что меня с Викингом сразу вышвырнули пинком под зад, пригрозив судом, если еще раз попытаемся самовольно восстановиться на службе. Викингу, кстати, досталось меньше моего. Его так выпроводили, а мне вменили подделку микросхем глубинного допуска, так что потрепали основательно. От тюрьмы спасло только то, что был охотником. Так что с Викингом нас сразу раскидало, а Рипли, Молчунья и Чистюля отправились на одну из баз в Индийском океане. Это мне Чистюля потом написал. А остальное ты знаешь, наверное. Молчунью тоже списали по здоровью, за то что глухонемая. Рипли назначили повторную медкомиссию, справедливо предположив, что Жаб мог подкупить Макамоту. Но она ее прошла, сохранив себе погоны, а Макамоте, кроме погон, еще и свободу. Такая вот история, — Он вздохнул. — Я сразу после этой кутерьмы решил податься в Австралию. Возвращаться в Атлантику, на опостыливший остров, не было никакого желания. А тут новая земля, новые люди. И с работой повезло. Представляешь, взяли в спасатели, несмотря на то, что охотник в отставке. В Австралии с этим проще, там работяги нужны.

Я ему от души позавидовал. Быть спасателем в океане — это совсем не то, что сторожем на биологической станции. Более того, в спасателях самое место отставным охотникам. У меня тоже был соблазн попытать счастья на материке или на Шри-Ланке, но победило желание остаться с Лесей. Пожалуй, я ни разу не пожалел об этом. Да, точно не пожалел. Океан взамен Леси мне не был нужен. Я ее предпочел взамен океана. И теперь, в день рождения, судьба словно укоряла меня за это, подкидывая известия о тех, кто сделал другой выбор. То дала поохотиться на старый понтон, то теперь вот свела с Долговязым, навеяла воспоминания. Океан соблазнял меня, манил, искушал. Но я был тверд в своем решении и не собирался менять судьбу. В конце концов свою долю приключений я хлебнул, а вот тихое семейное счастье пока оставалось чем-то недоступным. И было ясно, что этот день все решит — мне придется окончательно выбрать спокойную сухопутную жизнь и воспоминания о бурных событиях, получив взамен радости обычных людей. К этому я был готов. Я был готов еще посидеть с Долговязым немножко, попрощаться с ним, проводить, а затем навсегда снять с себя форму охотников. Это было бы правильным, но именно в ту минуту, когда я об этом думал, на пульте замигал вызов.

— Отойди в сторонку, — попросил я Долговязого. — А то если это начальство, мне могут всыпать за посторонних на станции.

Он фыркнул и убрался из зоны обзора камеры, а я нажал кнопку ответа. К моему удивлению, на экране появилось лицо Леськи.

— Не спишь? — спросила она.

— Тут уснешь! — неопределенно ответил я. — И новое место, и буря, и термоядерные боеголовки над головой…

— Мне и вовсе не до сна. Оказалось, что дельфины тоже не могут подойти к платформе. Точнее, сами-то могут, а вот с записывающим и навигационным оборудованием никак. Самих же их расспросить о механизме не легче, чем слепому объяснить, как выглядит полярное сияние.

— Значить, программу свернули, и тебя освободили от должности спасительницы человечества?

— Как бы не так! Ты даже представить себе не можешь, что тут произошло! — В глазах у Леськи блеснул особенный огонек, который всегда загорался, когда она бывала собой довольна. — Я не выдержала, думаю, дай-ка перекинусь с тобой парой слов. Уверена была, что не спишь.