Дмитрий Янковский - Третья раса

— Сейчас узнаем, чего ты хотел, — подмигнул я Тошке, вставляя карточку в коммутатор.

— Ты охотник? — напрямую спросил дельфин, когда устройство заработало.

— Бывший. Я был охотником, а потом пострадал в глубине и не смог больше нырять, — мне приходилось подбирать самые простые, на мой взгляд, слова, как все делают, когда говорят с детьми.

— Ты заболел? Был ранен?

— Был ранен. Слишком быстро всплыл. Людям от этого плохо.

— Даже охотникам? Охотники могут всплывать откуда угодно, я видел.

— Мой скафандр погиб и не мог дышать за меня. Пришлось подключать баллоны, как в простых аппаратах. А с ними глубоко не нырнешь и быстро не всплывешь.

— Я знаю, — просвистел Тошка. — Но ты в форме.

— Без погон, — я наклонился, чтобы он мог разглядеть подслеповатыми глазами. — Мне нравится в ней ходить.

— Погоны важны?

— Не знаю. Да, наверно, как и форма.

— Значит, охотник — это только одежда? — вступила в разговор Лидочка. — На кого одень, тот и будет?

— Нет!

— Как тогда? — это снова Тошка. — Что отличает охотника от других людей?

— Ты сказал, что океан с берега похож на зверя в клетке, — просвистела Лидочка. — Люди держат зверей в неволе?

Этот вопрос поставил меня в тупик, но я понял, что именно ради него дельфины затеяли кутерьму с поиском карточки для коммутатора. Не ради формы, форма была лишь предлогом. Они хотели знать. Им было важно. Но что я мог им ответить? Вспомнились Лесины слова о том, что дельфинам лучше не врать, что они очень чувствительны к правде и ощущают ее не на языковом, а на каком-то другом, невербальном уровне. К тому же меня удивило, что ни Тошка, ни Лидочка не знают о зоопарках и научных лабораториях. Похоже, им таких вещей попросту не рассказывали, а самим узнать негде. Может, все бы обошлось, если бы не мое сравнение. Стало ясно, что первый день работы на новом месте начался не очень удачно. Надо было как-то выкручиваться.

— Люди держат в клетках только опасных зверей, — нагло соврал я.

— Зачем? — спросил Тошка.

Действительно, зачем? Для красоты? Для изучения? Чушь. Так мы тешим свой комплекс неполноценности, глядя на когтистых и зубастых, когда они за стальными прутьями ничего нам не могут сделать. Мы можем поймать их и засадить, мы научились этому за тысячелетия нашей личной, не биологической эволюции. А они теперь у нас спрашивают «зачем».

И вдруг мне стало наплевать на дельфиньи комплексы, затронуть которые так боялась Леся и другие биологи. Неужели это дельфиний мир, а мы за каждый шаг в нем обязаны оправдываться? Захотят, пусть уходят. Я был готов даже к тому, что меня за эту беседу уволят.

— Это месть, — жестко ответил я, хотя знал, что коммутатор не передаст эмоции. — В древности мы были добычей диких зверей, а теперь держим их в клетках, чтобы наши дети могли тыкать в них пальцами и обсуждать, какие у них усы и огромные зубы.

Дельфины переглянулись и синхронно нырнули, быстро скрывшись в глубине. Я усмехнулся и хотел вынуть карточку из коммутатора, но, к моему удивлению, Лидочка вынырнула и свистнула у меня за спиной.

— Охотник, — донесся синтетический голос из аппарата.

Я обернулся. В этот момент Тошка тоже вынырнул, лег на бок и беззаботно помахал ластом.

— Может, и рыба когда-нибудь сможет посадить нас в клетку? — прощелкал он. — Вы, люди, совсем другие, не такие, как все. Вы другие, но боитесь того, что не похожи на нас.

— Не боимся, — я присел на край вольеры. — Нам иногда стыдно, что мы такие. К тому же люди все разные. Как и дельфины, наверное. Леся никогда не будет держать кого-нибудь в клетке.

— А ты? — спросила Лидочка. — Ты охотник, ты убивал.

— Я убивал искусственных тварей и людей, которые вели себя не лучше торпед.

— А кто лучше? — это Тошка.

Мне показалось, что они надо мной издеваются.

— Никто не лучше, — ответил я, поднимаясь на ноги. — Вы жрете рыбу, даже когда она идет на нерест. Потому что вам просто хочется есть. А нам тоже хочется есть, поэтому мы убиваем других людей и животных. Разве не честно?

— Вы их едите? — уточнила Лидочка.

— Нет. Ну и что с того? Они едят нашу пищу, мы убиваем их и отбираем еду себе.

— Мы от тебя узнали о людях много нового, — заметил Тошка, переворачиваясь на другой бок и попыхивая единственной ноздрей на голове. — Вы не любите говорить об этом?

— Да. Я же сказал, нам за это бывает стыдно. А вам?

— За рыбу? — спросил Тошка. — За вкусную жирную рыбу? Нет. Мы ее просто едим. Стыдно будет, если я отберу рыбу у того, кто слабее.