Андрей Щупов - Предатель

- Душно и более никак, - Ларсен взял Сергея под локоть, чуть подтолкнул вперед, в обход докучливого вестового. - Скажите, Серж, с каких это пор проповедники культуры стали тяготеть к допросам? Или тебя вдарило током? Вольт этак в тысячу?

- Брось ты эту свою дурацкую присказку! Где ты ее выкопал?

- Да так... Вычитал у одного писателя-эрудита. Но ты не ответил на мой вопрос! Что на тебя все-таки нашло?

- Но ты же видел, как он их лихо разыгрывал! Как юнцов сопливых! И не верю я в то, что он ничего не видел. Не верю! Вспомни, с каким пафосом он говорил по телевидению! Сколько цифр высыпал! Значит, стервец, готовился! Репетировал! Неужели у него не было бесед с пришельцами? Да чушь собачья!

- Ладно, пусть чушь, но нам-то что до всего этого?

- То есть, как что? О чем ты говоришь?!

- Хорошо, не кипятись. Объясни-ка лучше вот что: каким образом ты стал бы выведывать у него все его секреты?

- Известно каким...

- Ну-ну, это интересно! - Ларсен ухом приблизился к Сергею. - Не стесняйся, поделись с другом.

- Брось, - Сергей неловко отпихнул лейтенанта. - Будто сам не знаешь, как такие дела делаются.

- О! Тогда ничего нового! И кстати, ты наверняка бы сел в лужу. Прегрязную и преглубокую... Для мучений, Серж, необходима здоровая плоть, а на нем уже места живого не осталось. Так что я тебя не из скита вытащил, а из пакостной лужи. Отряхнись, мон шер, и шагай дальше. Жизнь хороша, пока шагаешь... - Ларсен неожиданно встрепенулся. - Черт!.. Это ж сколько уже натикало! Как я забыл!..

Сергей покорно поднес свой замечательный хронометр к глазам. Время приближалось к четырем. На свое очередное свидание Ларсен серьезно опаздывал.

С короткоствольным "Узи" через плечо, на ревущем двухколесном звере фирмы "Хаккель" Ларсен мчался по заснеженным дорогам. Он чересчур понадеялся на собственную интуицию. Найти артиллерийскую часть оказалось значительно труднее, чем он предполагал. Как перед всяким наступлением, скрытно сосредоточиваясь и внезапно меняя дислокацию, войска успели прийти в смутное движение и изрядно перемешались. Орудийный гул стих, и на каждом перекрестке теперь Ларсену приходилось глушить двигатель, расспрашивая регулировщиков о расположении частей. Слава богу, за шпиона его не принимали, но дело осложнялось разноязычием. В первую свою остановку лейтенант наткнулся на немца, сейчас перед ним стоял несомненный француз. С сигнальным флажками в руках, симпатично картавящий, союзник хлопал глазами, терпеливо пытаясь понять тарабарщину Ларсена.

- Ихь бин... То бишь - же суи... э-э... прэсс. И стало быть, во ист артилери? Так сказать, биг ган, айнэ пуф-пуф?..

В конце концов регулировщик, кажется, сообразил чего от него добиваются и жестом третейского судьи указал куда-то вправо. Поблагодарив его, Ларсен заторопился к мотоциклу.

- Прямо Вавилон какой-то! - бормотал он. Натужно взревев "Хаккель" понес лейтенанта в указанном направлении.

Он держал предельную скорость - такую, какую позволяла избитая рытвинами дорога, и все-таки опоздал. На крылечке дома, куда он так спешил, сидел Сашка, известный на весь полк балагур и хохмач, который коротко и вполне доступно доложил, что у дамы в данную минуту наличествует гость - и гость этот ни кто иной, как его новый комроты, а сам Сашка уже пятый день числится у него в денщиках, как парень "безусловно расторопный и не без должной смекалки". Этот новый комроты и сам, видно, был парнем из расторопных - во всяком случае не простачок, коли живо смекнул про майорскую скучающую супругу. Более того он умудрился обставить Ларсена, что было главным удручающим фактом из всего приключившегося. Бросать дам не слишком приятное занятие, вдвойне неприятно, когда бросают тебя самого.

Сашку Ларсен знал давно - еще по кадровой службе. Такие пронырливые сорвиголовы обычно знамениты в частях и сплошь и рядом пользуются известной снисходительностью начальства, нравясь шебутным характером, непоседливостью и бесстрашием. Декабристы без декабря, как говаривал Ларсен. Хотя эти-то были как раз "при декабре". Казармы заменяли им дом родной, и так же по-родственному они подтрунивали над самым суровым начальством. Возможно, без подобных "сашек" армия давно бы прокисла от уставной скуки. Их заслуженно славили как изобретателей хохм, но и в серьезных делах "сашки" могли показать себя с замечательной стороны. Словом, к Сашке лейтенант питал самые теплые чувства, и оснований не верить неприятной новости у Ларсена не было. Сконфуженный и злой, он присел рядом с денщиком, обдумывая создавшееся положение.