Андрей Щупов - Выхожу один я на рассвете

- Стаканы есть, а всей закуски - одна краюха.

Семен мнет краюху пальцами, осторожно пробует на зуб.

- Сколько лет этому кирпичу? - Он пристукивает краюхой по столу. Звук получается гулким.

Укоризненно качая головой, я декламирую:

- Ты другу за шиворот бросил кусок

Хлеба того, что крестьянин испек,

Того, что рабочий привез на коне,

Что Ленин любить приказал нам вдвойне.

- Кого любить-то?

- Что кого?

- Любить, спрашиваю, кого приказал? Коня или рабочего?

- То же мне, поэт-песенник! Ода чему посвящена? Хлебу. Его и любить.

Семен добродушно гогочет.

- Голь бесталанная! Эх, вы! Туда же - сочинять!..

- Сам ты голь!

- Ладно, шучу. Кто-то дерется за время, а кто-то и за материю, - взгляд Семена чуть затуманивается. - Первые рискуют проиграть все, вторые вообще никогда не выигрывают.

- В чем же тогда вселенская суть?

- А ни в чем. Живем - и хорошо!.. Давай тяпнем, Тема, за моего Вована - молодого и глупого, растущего несмотря на мировые катаклизмы.

Он откупоривает бутылку, и водка журчит, ядом переливаясь в стаканы.

- Стоп! - Ору я. - Куда столько? Мы же не алкоголики.

- А что делать, если закуски нет?

- Есть лед. В холодильнике. Целая куча замечательно холодного льда.

- Ты собрался закусывать льдом?

- Зачем? Бросим в стаканы.

- Стоит ли портить продукт?

Я неуверенно пожимаю плечами.

- То-то! - Семен качает головой. - Ладно, тащи что ли молоток или долото какое-нибудь.

- Это для чего?

- Как для чего? - он указывает на краюху. - Хлеб твой покрошим, сделаем тюрю. Я не пробовал, но говорят, вкусная штука!

- Я, Сем, к стоматологу еще собирался. Зуб вставлять.

- Тем более. Там анестезин вкалывают, а тебе после тюри и анестезин не понадобится. Помнишь спартанского мальчика? Ему еще лисица печень выгрызала, а он стоял геройски и в ус не дул.

- Ну?

- Вот тебе и ну! Думаешь с каких щей он героем стал? Не с щей, а с тюри!

Аргумент убедительный, и я отправляюсь за молотком.

Глава 12 Пертурбации...

Зуб мне действительно вставляют скоро и без особых хлопот. Простенький пластмассовый, зато быстро. Подружка Людмилы объясняет, что это наследство от прошлого клиента. Тот, видите ли, керамику возжелал, а старый протез им подарил. Вот и пригодился зубчик. Бэу, но вполне стерильный, отдраенный стиральным порошком и мылом.

Из кабинета я выхожу сияющий и довольный, на немой вопрос Семена показываю большой палец.

- Какой ты стал красивый! - Потрясенный Семен обнимает меня за плечи, умиленно смахивает слезу. - Ты вышел, я даже сперва не узнал. Постройнел, помолодел...

Тут же в приемной мы припадаем к бутыли, после чего отправляемся ко мне домой. Уже в квартире Семен крутит меня и вертит, без конца прицокивает языком.

- Ай, да врачи! Ай, да кудесники! Ты сейчас прямо как мой Вован. Румяный, стройный... - Подобревший от водки Семен несет полную околесицу, но мне все равно приятно. - Знал бы ты, какой он у меня!

- Такой же, как я.

- Что ты! Даже сравнивать нечего!.. - Семен забывчиво фыркает. - Вовка - это ж богатырь! Менделеев с Ломоносовым в одном лице! Неделю назад бриться пробовал, все щеки изрезал. Как настоящий мужик!

- Молодец!

- А то! Давеча день чьей-то независимости праздновали, так гости с собакой приперлись. Порода еще такая заковыристая. То ли вротвеллер, то ли еще как-то не по-русски зовется. Словом, кинули псине косточку, чтобы не скучала, и за стол. А Вован мой машинки тем временем в комнате соседней катал. Вротвеллер, дурачок такой, косточку подхватил и туда же убрел. Мы пьем, закусываем, шутим себе потихоньку, вдруг слышим рычание. Злобное такое! У меня, Тем, так сердце и обмерло. Вон их сколько кругом собак бешенных - булей да стаффордов. То прохожего сожрут, то конечность откусят. Короче, забегаем в детскую, а там следующая картина: вротвеллер, бычина такая, язык вывалил на грудь и ошалело смотрит на Вована. Тот по-турецки рядом сидит и кость гложет. Здорово, да? - Семен восторженно хохочет. Я тоже смешливо икаю.

- Как считаешь, можно таким сыном гордиться?

- Ясное дело - можно! Даже если нечем гордиться, все равно чем-нибудь да гордятся. А тут кость отнять - да еще у пса матерого!

- А я что толкую! В самости у нас все герои. Англичане гордятся одноглазым Нельсоном, французы - тоннами пролитой в революцию крови, венгры - самым старинным на континенте метро. Только это все пустое! Ты кость отними. У вротвеллера!

- Да еще в три года!

- Два! - Семен трясет растопыренными пальцами. - Тогда еще два было!