Андрэ НОРТОН - ОПАСНЫЙ СПУТНИК

Он кивнул.

– Думаешь, я этого еще не понял? Уж поверь, он будет хорошо охраняться.

Опускаясь через край, я не оглянулась назад, а направила все свое внимание на каменную стену со множеством полезных для меня трещин. Хоть и туго перевязанные, мои ноги были более гибкими и лучше выискивали впадины и выступы, чем если бы они были в ботинках. Но я пробиралась очень медленно, тщательно проверяя каждый выступ, прежде чем опереться на него.

Весь мой мир сузился до этой полоски стены, влажной из-за густого тумана. Секрет заключался в том – быстро обнаружила я, – чтобы жить только настоящим моментом. Так что я цеплялась и выискивала опору, цеплялась и выискивала, и каждый раз, меняя положение, отыгрывала еще кусочек пути. Запах заметуса становился все сильнее, подбадривая меня, когда я решалась подумать о нем – поверить, что дерево или деревья не могли быть слишком далеко.

Наконец моя нога коснулась поверхности, и замерла; все еще оставаясь лицом к стене, не решаясь развернуться, я соскользнула одной, а потом другой ногой вниз и провела вперед – назад, чтобы окончательно убедиться, что мне есть на чем стоять. Держась одной рукой за стену, я очень медленно развернулась.

У меня под ногами был твердый камень, ровная поверхность, уходящая в туман. И на краю видимого пространства – зеленый обод дерна. Я в нерешительности задержалась на месте, потому что не была уверена, смогу ли вернуться сюда же без ориентиров. Но заметус не мог быть очень далеко, а нерешительность ничего не решала.

Я начала вслух считать шаги, надеясь, что так у меня будет хоть какой-то ключ к дороге обратно. Так я дошла до дерна, мягкого и пружинящего под ногами. Здесь я наклонилась и вырвала охапку упругой травы, несмотря на ее сопротивление, чтобы оставить ориентир. И так я шла вперед, оставлял за собой отметки каждые пять шагов.

Так я дошла до первых деревьев заметуса. Их было больше чем одно – по сути, маленькая рощица. И я стояла, дыша полной грудью, ликуя от пьянящего чувства благополучия и здоровья.

Цветы висели толстыми гроздьями, но были не чисто белыми, как на той моей ветке. Некоторые были с золотистым обрамлением по краям. А другие отрывались и плавно слетали на землю, где на дерне их уже порядком набралось.

Я осторожно подошла к ближайшему дереву и подняла глаза, решив выбрать самую свежую ветку, потому что, казалось, цветы уже миновали пик цветения и приближались к концу своего жизненного пути.

Сделав выбор, я подняла руки отломить ветку с дерева. Но когда мои пальцы дотронулись до нее, она сама отвелась подальше, будто дерево догадалось, что я собираюсь сделать, и оказывало мне сопротивление. От этого я отпрыгнула назад, – мне в голову пришла странная мысль, что оно может хлестнуть меня в отместку.

Был ли это такой же случай, как с пучком травы? Должна ли я внести в ответ какую-нибудь странную плату? Я оглядела порезы на руке. Они все еще болели, но кровь уже не шла. Я глубоко вдохнула и подошла к стволу дерева, приложив порезанную и грязную руку к сияющей серебристой поверхности.

Я не знаю, почему сделала именно это, но почему-то казалось, что так правильно. Я заговорила с заметусом, будто с равным существом, к которому можно было обратиться за помощью, если бы оно могло понять, как нам эта помощь нужна. Я просила у дерева то, что оно само мне даст, сказав, что не предприму попыток взять то, в чем мне откажут; теперь я вспомнила, что первую ветку отнесло ко мне ветром, и что я не срывала ее.

Надо мной шелестели листья-ленточки и кивали охапки цветов. Это движение не было вызвано ветром, оно передавалось следующему дереву, и следующему, становясь все громче и громче.

Надо мной разразился шквал падающих, уже увядающих цветов, которые отрывались от дерева, будто их бросили. Они попадали мне в волосы, в складки пиджака, липли к рукам и плечам, будто у лепестков было клейкое покрытие.

У меня над головой что-то резко раскололось. Когда я отклонилась назад, чтобы посмотреть что случилось, все еще не отрывая рук от ствола, прямо мне в руки с необъяснимой точностью упала ветка. По форме как буква У, с гроздью цветов на каждой папочке. И, к моему восторгу, они еще не были увядающими, как упавшие цветы, так что можно было ожидать, что они продержатся дольше.

Я снова заговорила, выражая благодарность неведомым силам, ниспославшим мне этот дар, испытывая благоговейный трепет, тронутая ответом на мою просьбу, стыдящаяся своего собственного акта жадности при попытке отломать ветку на свой выбор. Казалось, ствол потел под моими ладонями, во всяком случае там конденсировалась жидкость. Больше всего на свете хотелось мне прикоснуться к стволу губами, слизать в сухой рот тяжелые блестящие капли. Моя жажда была столь велика, что соблазнила меня, и, отбросив всякое благоразумие, я обняла ствол и припала к нему губами.