Андрэ НОРТОН - ПРИНЦ ПРИКАЗЫВАЕТ

Тут юноша, всем своим видом выражая отвращение, оттолкнул длинный плащ. Как ему хотелось надеть доброе американское пальто: в этих плащах очень легко споткнуться, если не будешь осторожен.

Майкл Карл прижался лбом к холодному стеклу окна королевского вагона, пытаясь разглядеть, пошел ли снег, которым его пугали. Он был невольным пассажиром королевского поезда, направляющегося в Морванию, и он все ещё не сбежал.

Во– первых, его никогда не оставляли одного, об этом заботился адъютант. Майкл Карл обнаружил, что у принцев столько же частной жизни, сколько у крокодила в витрине зоомагазина. И с каждой милей приближения к границе его шансы на успешный побег уменьшались. Если только не ударить адъютанта мешком с песком по голове и не совершить самоубийство, выбросившись из окна поезда, который пробирался исключительно по краю пропасти, другого способа освободиться Майкл Карл не видел.

– Сколько это будет продолжаться? – неожиданно спросил он.

Барон фон Урдлеман вытянулся – эта его привычка никогда не давала Майклу Карлу возможность забыть, что он принц, – и ответил:

– Мы достигнем столицы вашего королевского высочества города Рейн ещё до полуночи. Станция половины пути в двух часах отсюда.

– Станция половины пути?

– Там нужно будет подцепить паровоз, чтобы поезд смог продолжить подъем, ваше королевское высочество. Мы остановимся там примерно на десять минут, и нас будет ждать поезд с охраной. Эта честь предоставлена личной гвардии вашего королевского высочества.

– О! – тупо ответил Майкл Карл. Отряд его собственной гвардии. Это означает речи и прочее. Он слегка вздрогнул. Забудет ли он когда-нибудь, что произошло в морванском посольстве в Париже, когда его заставили произнести речь? И в Берлине. Но он предпочитал не думать о том, что произошло в Берлине.

В Лондоне было легче. Майкл Карл вздохнул; ему всегда хотелось посмотреть Лондон, но сейчас он мог вспомнить только грязные номера отеля и высокого худого человека, который шептался с графом Кафнером.

Юноша откинулся в своем крытом красным бархатом сидении, и локоть его ударился о предмет, который он поспешно спрятал, когда в последний раз сюда заглянул граф Кафнер. Граф оказался самым худшим соглядатаем, и Майкл Карл не доверял ему, даже когда видел перед собой.

Он осторожно взглянул на барона, но этот джентльмен, по-видимому, погрузился в дремоту, как всегда, когда коронованный хозяин не требовал его внимания. И Майкл Карл осторожно извлек книгу Киплинга, которая делила с ним это поразительное приключение.

Издатели оказались чрезвычайно щедрыми. Впереди тома оказались четыре чистых листа, а сзади целых восемь, и Майкл Карл отлично ими воспользовался. Ручкой или пером – что мог найти в данный момент – он записывал увиденное и услышанное о стране и её людях. Ни граф, ни генерал не были бы польщены своими портретами в книге Майкла Карла.

Юноша достал из-за голенища карандаш и записал абзац о станции на полпути. Никогда нельзя знать заранее, какие сведения окажутся полезными.

На глаза попалось предложение относительно обеденных манер генерала, и он усмехнулся. Кто-то постучал в дверь купе, и Майкл Карл виновато спрятал книгу. Адъютант вскочил и открыл дверь. Он всегда двигался как-то механически, как хорошо смазанная машина.

Мимо двери прошелестел граф Кафнер, и Майкл Карл устало вздохнул. Из всех своих вынужденных спутников больше всего он не любил графа. Точно мумия из музея.

– Ваше королевское высочество, – начал граф, поклонившись и щелкнув каблуками. В длинных желтых пальцах он держал пурпурный футляр для драгоценностей.

– Ваше королевское высочество, – начал он снова, вроде бы смущенный холодным приемом. Очевидно, его королевское высочество должен подыгрывать.

– Да? – не слишком сердечно спросил Майкл Карл.

– Смотрите, – граф Кафнер протянул футляр. – Ваше королевское высочество должны принять это. Вам необходимо носить свои регалии, когда вас будут приветствовать офицеры гвардии вашего королевского высочества на станции полпути.

Он раскрыл футляр, и перед ошеломленным юношей предстали два сокровища, каких он никогда не видел. Маленькая золотая корона, усаженная рубинами, на алой ленте, а рядом, на черном сатине, выстилавшем футляр, – крест из двух широких серебряных стрел, усеянных бриллиантами, которые на свету блестели и искрились, как один большой камень.

Граф передал футляр барону, а сам сухими неприятными пальцами взял корону.