Олеся Чертова - Млечный Путь №2 (5) 2013

– Стулья есть, – отозвался Эдвард, присаживаясь рядом, – на кухне. Ты читать-то умеешь?

– Умею. Только не всегда понимаю, что в книжках написано.

– Эх... да это разве книги, – вздохнул он. – Бульварные романчики да дебильные сказки для взрослых. Я бы хотел почитать настоящие, по истории, например, только где их сейчас достанешь?

– Мари... моя сестра то есть, работает в архиве. Там много-много серьезных книг, очень старых. Я сама видела. Она меня пару раз брала с собой.

– Вот бы мне взглянуть, хоть одним глазком, – сказал Эдвард с завистью. – Хоть в замочную скважину. Как ты думаешь, твоя сестра могла бы устроить мне пропуск? Это ведь не запрещено. Хотя официально и не разрешается – вот ведь парадокс.

Парадоксы – чересчур грубая материя для ангелов. Селина очаровательно нахмурила брови – густо-рыжие, точно опушенные пыльцой березовые сережки.

– Спрошу Мари. Хочешь, я вас познакомлю? Ты ей понравишься. Ой... а что это у тебя зеркало прикрыто? Кто-то умер, да?

– Нет, почему? – Эдвард передернул плечами. Тревожно покосился на закрытое трюмо.

– Все так делают, если в доме покойник. Мы с Мари тоже зеркала в квартире позанавешивали, когда родители погибли. Катались на прогулочном катере и утонули – сразу оба. Никто поверить не мог. У нас мама золото по плаванию имела. Говорили даже, что они сами того... убили себя. Только я не пойму, зачем? Все хорошо было. Странно, правда?

– Странно...

Они помолчали.

– А твои родители живы? – спросила Селина.

– Мать в Дрездене обитает, – нехотя ответил Эдвард. – Уже лет пять как. Отца нет... и не было.

– Как так?

– А вот так.

Над городом лениво разгоралось утро, и небо в тесном ущелье между заоконными высотками вскипело рассветной желтизной, как шипучка в стакане. Во двор въехала уборочная машина, иначе говоря, «поливалка», и принялась смывать с асфальта похожие на раздавленных крабов пятна. Потом длинным щетками-клешнями загребла и, ласково урча, всосала в себя остатки «баррикады».

Эдвард оделся и вместе с Селиной перебрался на кухню за низенький колченогий столик. В холодильнике отыскалась банка «баварского» и вполне съедобный кусок сыра, а в хлебнице – три не совсем еще черствые белые булки. Правда, девушка-ангел от пива отказалась, и Эдвард сварил для нее кофе, густой и крепкий, из настоящих кофейных зерен.

– Вот это да! – восхитилась Селина, за обе щеки уминая сыр с хлебом. – Такой моя мама заваривала. Я думала, кроме нее никто не умеет.

– Я умею. Так что ты болтала про французскую революцию? – полюбопытствовал он.

От пива на пустой желудок чуть-чуть, но приятно кружилась голова. Мысли сделались легкими и радостными.

– А... это... выстрелы, кровь... ужасно, правда? – пробормотала Селина с набитым ртом.

– Так зачем же ты в этом участвуешь?

– Ну, чтобы показать, что мы... что они... чтобы они не забывали... Ты бы... э...

– Эдвард.

– Ты бы, Эдвард, с Мари поговорил. Она все так здорово рассказывает – заслушаешься. И сразу ясно становится. А я в девять лет мозговой горячкой переболела, с тех пор думаю тяжело. Как будто мешки с углем ворочаю, а не думаю.

– Да, я понимаю. А все-таки, кроме Парижской коммуны, что вы еще представляли? Или всякий раз – одно и то же?

Селина медленно сгребла со стола в ладонь сырные крошки и отправила в рот. Потянулась к почти пустой кружке и запила еду горькой кофейной гущей со дна.

– Извини, я опять все умяла. Ты, наверное, тоже хотел? Мари считает, что у меня глисты... потому так много ем. За себя и за них. Нет, не одно и то же. Но всегда какую-нибудь революцию, или битву или что-нибудь этакое. Потому что, как Мари сказала, «о хорошем люди и так помнят, а о плохом приходится напоминать». Мы каждую акцию долго планируем, по книжкам из архива, чтобы как на самом деле получилось.

– Напоминать... А зачем?

– Ну...

– Я обязательно побеседую с твоей сестрой, – заверил ее Эдвард. – Столько вопросов, и ни на один не можешь ответить. Только как мне вас найти? Где ваши собираются и когда?

– Так мы каждый день вместе кофе пьем... Приходи завтра к пяти часам в... э...

Полчаса они бились над тем, чтобы объяснить и понять дорогу. «От магазина свернуть направо, потом прямо, потом как бы опять прямо, но направо...» – «Развилка, что ли? А какой магазин?» – «Там еду продают...» – «Селина, дружок, ты ведь умеешь читать? Как он называется?» – «Лидл». – «Какой Лидл, тот, что на Маркт-плац или на Шиллерштрассе?» – «Тот, у которого вывеска с угла отломана и три елки слева».