Николай Шмелёв - Кронос

— Йо-ху! — издал Крон непонятный клич, смягчив выражение до степени легальности, дозволенной цензурой. — Вот он. Наконец-то!

На всякий случай, переворошив, ещё раз, всю капсулу и удостоверившись в отсутствии другого элемента, он покинул аппарат. Перед ним лежала поверженная станция «Мир» и Крон решил восстановить справедливость. Достав диадему, он вложил всю ярость в желаемое действие, в результате чего спутник, настолько резво покинул насиженное место, что через несколько секунд скрылся из вида, вернувшись на околоземную орбиту, а Крон вернулся на берег.

— Похож? — предъявил он находку Наине, подбрасывая на ладони, как монетку, перед броском жребия.

— Похож! — сказала она утвердительно и положила кристалл в карман. — Не возражаешь?

Крон равнодушно пожал плечами.

— Тогда пошли дальше.

Она, не спеша, как на прогулке, направилась вдоль реки в сторону клипера.

— Что лучше сделать в первую очередь? — поинтересовался Крон.

— Да, без разницы…

Выбрав, на его взгляд, самое лёгкое, Крон подошёл к огромному валуну, с незапамятных времён лежащего возле дома, из которого сейчас раздавались звуки обеда, и предложил:

— Может быть, сначала пообедаем?

— Дел то осталось — на полчаса! Коллекцию соберём и брызги врозь!

— В этот булыжник я в детстве на велосипеде врезался, — предался воспоминаниям Крон. — Естественно, соскочил с седла и рухнул на раму, всем достоинством. Думал всё — яичница…

Булыжник улетел в сторону, с некоторым излишним ускорением, что заставило Наину покоситься на оператора подъёмного крана.

— Ну что? — недовольно и, несколько нервозно, проворчал он, смотря на неё холодным прищуренным взглядом.

— Ничего, — мягко ответила Наина и обезоруживающе улыбнулась.

Компенсатор морального и физического ущерба, в виде целого яйца с серебристой оболочкой, лежал на поверхности, даже не присыпанный землёй. Когда Крон его поднял, обнажилась тазобедренная кость, заставившая его задать закономерный вопрос:

— Сколько же времени он тут пролежал?

— У вас тут одни скелеты! — удивилась Наина обилию не погребённых останков.

— Дело в том, что до революции 1917-го года, здесь было полно погостов, при церквях и монастырях, — пояснил ситуацию Крон. — После побоища, всё закатали в асфальт, невзирая на заслуги. Короче — строили новую жизнь.

— Жестокость преследовала эту землю? — спросила она, не рассчитывая на ответ, а скорее произнесла это, в утвердительном контексте.

— На — держи, — он протянул Наине яйцо и даже не улыбнулся.

Крон не посоветовал его примерить, или ткнуть в соль, а она покраснела.

— Ну что?! Что не так?! Ты же хранишь реликвии!

— Я уже привыкла к репризам.

— Да? — удивился Крон. — А я уже привык к тому, что ты к ним индифферентна. Ну, да ладно, пора наведаться в гости на «Летучий голландец», а то кушать охота.

Крон решил сделать небольшой крюк в сторону, от клипера, чтобы не сталкиваться нос к носу с командой парусника, которая в бинокль просматривалась строго в соответствии с описанием случайными свидетелями подобных встреч. Скелеты носили оборванные временем одежды, а на мачтах развевались рваные паруса, подчёркивающие принадлежность корабля к призраку. Команда продолжала нелёгкий труд, по освобождению якоря из чёрного липкого плена и план созрел молниеносно. Едва все скелеты поднатужились и упёрлись в палубу, в едином порыве держась за трос, Крон задействовал «Антигравитон» на полную мощность. Двухтонный якорь, вместе с огромным куском невесомого ила, улетел в небо, увлекая за собой тружеников. Выйдя за пределы действия прибора и, приобретя массу, конструкция уже напоминала снаряд баллисты, а болтающиеся на конце члены команды — стаю уток, нестройным порядком улетающие на зимовку.

— С ребятами, нехорошо получилось, — подумал Крон. — Но что от них можно было ожидать? По-моему — ничего хорошего.

Обойдя парусник с кормы, он подошёл к пробоине, заодно прочитав название корабля, которое было до боли знакомым — «Джанетта».

— Это что, из песни? — подумал Крон.

Ему вспомнилась старая народная песенка про четырнадцать французских моряков, навсегда оставшихся в кейптаунской таверне; в разодранных клешах, залитых кровью. Четырнадцать моряков местного пошива, подходящих под описание погибших, в ещё более разодранной одежде бегала по пляжу с якорем на плечах. Не в силах преодолеть препятствие в виде ила, разделяющего их и корабль, они проваливались по пояс, при любой попытке форсировать преграду.