Рэй Брэдбери: На волне космоса

Вдоль всей дороги люди смотрели на небо, или садились в свои машины, или ехали на машинах, и кое-где из автомобилей торчали ружья, точно телескопы, высматривающие все ужасы гибнущего мира.

Хэтти поглядела на ружья.

— Это все твой язык, — укоризненно сказала она мужу.

— Совершенно верно, — буркнул он, кивая. Его глаза яростно смотрели на дорогу. — Я останавливался у каждого дома и говорил им, что надо делать: чтобы брали ружья, брали краску, захватили веревки и приготовились. И вот мы готовы, встречающие собрались, чтобы вручить ключи от города… К вашим услугам, сэр?

Она прижала к груди тонкие черные руки, силясь сдержать растущий в ней страх, и чувствовала, как кренится их машина, огибая, обгоняя другие автомобили. Она слышала голоса: «Эй, Вилли, глянь-ка!» — и мимо проносились поднятые руки, держащие ружья и веревки. И мелькали улыбающиеся рты…

— Приехали, — сказал, наконец, Вилли и тормозом втиснул машину в пыльную неподвижность и тишину. Ударом большой ноги он распахнул дверцу, вышел, обвешанный оружием, и тяжело зашагал по траве аэродрома.

— Ты подумал, Вилли?

— Вот уже двадцать лет я только и делаю, что думаю. Мне было шестнадцать, когда я покинул Землю и был рад, что уезжаю, — сказал он. — Там не было жизни ни для меня, ни для тебя, ни для кого, похожего на нас. Ни разу я не пожалел, что уехал. Здесь мы обрели покой, впервые смогли вздохнуть полной грудью. Не отставай!

Он протискивался сквозь встречавшую его темную толпу.

— Вилли, — кричали они, — Вилли, что надо делать?

— Вот ружье, — отвечал он. — Вот еще одно, еще… — Он раздавал ружья резкими взмахами рук. — Вот пистолет. Вот дробовик.

Люди столпились так плотно, что казалось: одно огромное черное тысячерукое тело принимает оружие.

— Вилли, Вилли!

Его жена стояла рядом с ним, высокая, примолкшая, мягкий изгиб ее губ выпрямился в тонкую черту, в больших влажных глазах было отчаяние.

— Давай краску! — обратился он к ней.

И она потащила через поле четырехгаллонную банку желтой краски — туда, где только что остановился трамвай со свежим указателем впереди: К МЕСТУ ПОСАДКИ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА. Трамвай был битком набит разговаривающими людьми, они выходили на поле и, спотыкаясь, бежали по траве, устремив взгляд в небо. Женщины с корзинами, полными припасов, мужчины в соломенных шляпах, без пиджаков. Гудящий трамвай опустел. Вилли вошел в него, поставил банки на пол, открыл их, размешал краску, проверил кисть, вооружился шаблоном и вскарабкался на скамейку.

— Эй, вы! — За его спиной, гремя разменной мелочью, стоял кондуктор. — Что это вы затеяли? Слезайте!

— Будто не видишь! Не горячись.

И Вилли обмакнул кисть в желтую краску. Он намалевал «Д», «Л» и «Я», со зловещим упоением, отдаваясь своей работе Когда он кончил, кондуктор, прищурясь, прочел блестящие желтые слова: ДЛЯ БЕЛЫХ — ЗАДНИЕ СКАМЕЙКИ. Он прочел снова. ДЛЯ БЕЛЫХ… Он моргнул. ЗАДНИЕ СКАМЕЙКИ. Кондуктор поглядел на Вилли и засмеялся.

— Ну как, это тебя устраивает? — спросил Вилли, слезая вниз.

И кондуктор ответил:

— В самый раз, сэр.

Хэтти, скрестив руки на груди, глядела снаружи на надпись.

Вилли вернулся к толпе, которая продолжала расти.

Он взобрался на ящик.

— Давайте составим бригаду, чтобы за час раскрасить все трамваи. Есть желающие?

Лес рук поднялся над головами.

— Приступайте!

Они ушли.

— Еще нужна бригада отгородить места в кино — два последних ряда белым.

Еще руки.

— Действуйте!

Они убежали.

Вилли посмотрел кругом, весь в поту, тяжело дыша, гордый своей предприимчивостью. Его рука лежала на плече жены; Хэтти стояла, глядя в землю.

— Так, — произнес он. — Да, вот еще. Надо сегодня же издать закон: смешанные браки воспрещаются!

— Правильно! — подхватил хор голосов.

— С этого дня все чистильщики ботинок кончают работу.

— Уже кончили! — Несколько человек швырнули на землю щетки, которые впопыхах притащили с собой из города.

— Еще нам нужен закон о минимальной зарплате, верно?

— Конечно!

— Будем платить белым не меньше десяти центов в час.

— Правильно!

Подбежал мэр города.

— Эй, Вилли Джонсон! Слезай с ящика!

— Нет такого права, мэр, чтобы меня прогнать.

— Ты затеваешь беспорядки, Вилли Джонсон.

— Вот именно!

— Мальчишкой ты бы себе этого не позволил! Ты ничуть не лучше тех белых, о которых кричишь!

— Око за око, мэр, — ответил Вилли, даже не глядя на него. А смотрел он на лица внизу: одни улыбались, у других был нерешительный вид, у третьих растерянный, у четвертых неодобрительный, кое-кто испуганно пятился.