Илья Новак - Гордость расы

— Мы можем навлечь на себя гнев Властных, — сказал атаман.

— Властным сейчас нет дела до вас. И они…

Атаман поднял руку, призывая дзена к молчанию. Потом произнес:

— Ты отдашь нам то, на чем прилетел сюда?

Заан развел руками:

— Я не могу. К тому же вам не будет от него никакой пользы. Оно обуглилось, остался только остов да спутанные стропы… — Он замолчал, увидев, что атаман смотрит с непониманием. Словоформы «стропы» он не знал, к тому же для регов бесценны даже эти останки. Ремни, крепкая, синтетическая ткань парашюта… он понял, что пытается вспомнить, были ли на геометрическом узоре парашютного купола синие фрагменты. Заан с сожалением и внезапным уколом совести покачал головой.

— Не могу, — повторил он. — Там все сгорело.

Атаман произнес:

— Вряд ли сгорело все. Дело не в том, что ты не можешь. Дело в том, что ты не хочешь. Тебе запрещают Властные.

— Может быть, тебя порадует хотя бы эта новость: Властные теперь не столь сильны, как раньше. Возможно, очень скоро их совсем изгонят с орбиты Регостана. Ты ведь понимаешь, что такое орбита? Как только это произойдет, к вам начнут опускаться корабли с помощью.

Гира покачал головой с сомнением и смирением:

— Я не верю в это. Скажи, Заан, для чего нам помогать тебе?

— За мной опустятся, чтобы подобрать. И тогда я отдам вам то, что у меня есть при себе.

— На глазах у тех, кто спустится за тобой?

— Да. Это, скорее всего, будут гуманоиды из моей фаланги. Я отдам вам большую часть одежды, паука…

— И это? — Грязный палец указал на рюкзак с плазменным генератором на плече дзена.

— Извини, — сказал Ушастый. — Это я отдать не могу. Но все остальное, оно ведь тоже будет ценным для вас.

Атаман шагнул назад. Кочевники-мужчины приблизились, они склонили головы, тихо разговаривая. За повозкой женщины и дети стояли молча.

— Мы решили, — произнес атаман.

Позади него старик в клетке вдруг прыгнул на прутья и затряс их немощными руками, выкрикивая что-то бессвязное и неотрывно глядя в глаза дзена. Один из мужчин, вскочив на повозку, сквозь решетку ударил его. Старик упал и смолк.

— Если ты пришел сверху, то расскажешь нам, что происходит там. И отдашь свою одежду и свой нож. А мы…

Не слушая его, Заан смотрел на то, как в клетке старик, приподнявшись на локте, показывает ему тощую руку, сгибая и распрямляя пальцы. Казалось, он что-то считает, при этом продолжая глядеть на Ушастого блестящими, безумными глазами.

Заан вдруг по-новому взглянул на мужчин, полукруг которых охранял обе стороны повозки. Они были вооружены короткими дубинками и дротиками — если так можно назвать тонкие палочки с плохо заостренными концами. А еще в руках у нескольких зажаты широкие плетеные полоски, скорее всего пращи…

Старик в клетке вновь поднял руку, показал Заану четыре пальца, затем три и два. Дзен прищурился. Он, разговаривая с атаманом, не пытался удержать в поле зрения весь табор, и теперь ему показалось, что тех, кто стоял слева от повозки, стало меньше, чем вначале. Если один рег, улучив момент, скрылся за кустами и пополз в обход…

Именно поэтому воспитанники ледовитых дзентанских универсалов считались лучшими бойцами Оси. И дело не только в умении драться, в количестве всевозможного оружия и техники, которыми они владели. Дело в чутье, том мгновенном ощущении, возникающем за секунду до начала действия противника, когда ты знаешь, что именно он сейчас предпримет. Чутью, мгновенному просчету возможных вариантов и выявлению наиболее вероятного, как и любому другому умению, можно научиться. Существовали специальные школы для его развития, и Ушастый в свое время был лучшим из лучших.

Он присел, одновременно поворачиваясь, — и камень, который должен был ударить его в затылок, чиркнул по волосам и улетел дальше. Заан выхватил силовик, прицеливаясь в голову, мелькнувшую за кустом далеко позади, но не выстрелил — чутье вновь заставило его обернуться, теперь к повозке.

Мужчины вращали над головами пращи, пять или шесть камней летели в него с разных сторон. Заан успел силовым потоком сбить три из них в воздухе, один отбил рукой, от одного увернулся — но последний камень ударил его в деформированное ухо. Он увидел яркий взрыв, трещину, расколовшую мир, а потом серые болота вокруг и серые облака над головой почернели и исчезли.

Реальность то наливалась тусклыми оттенками, то темнела и исчезала. В промежутках между наплывами тьмы сознание улавливало разрозненные куски окружающего, и тогда дзен начинал смутно понимать, что происходит вокруг.