Андрей Кокоулин - Нея

— И как?

Шохонуров сел на край короба, спрятал небритый подбородок в вороте свитера и приготовился слушать. Ему не повезло — Виктор ответил коротко:

— Пока вникаю.

— Угу, — кивнул Шохонуров, — дело хорошее. — Нагнувшись, он достал крючок и завертел его в руках. — А я сверлю.

— Зачем?

Собеседник с удивлением посмотрел в короб с уже готовыми деталями.

— Не знаю. Привычка. Вдруг пригодятся.

Вдруг.

Неожиданно, внезапно, вдруг наступит будущее, и Кратову понадобятся крючки, а пуще того — с уголками вместе.

В каждый дом.

— Я сейчас иду к Провалу, — сказал Виктор, — завтра мне, вполне возможно, понадобится лебедка и какая-то помощь. Вы согласитесь поучаствовать?

Шохонуров пожал плечами.

Лоб его исказила косая складка. Пальцы сомкнулись на крючке и побелели. Он будто через силу кивнул.

— Да. Вы завтра… Вы здесь меня найдете. Я… я буду сверлить… здесь.

— Извините, — сказал Виктор.

— Ничего.

Шохонуров согнулся, крючок брякнул о бетонный пол. Уходя, Виктор расслышал сдавленный стон, но не повернулся, чтобы помочь.

Чему тут помогать?

Голос у каждого свой, он награждает, он наказывает. Человек может быть только рад, только рад. Еще можно сжать пальцы в кулаки.

Осторожно. Радостно.

Из ремзоны Виктор попал на улицу Светлую, с которой двадцать семь лет назад можно было заметить пропажу Неграша.

Жалко, некому оказалось.

Светлая была светла и тиха. Несколько домиков с краю, хозяйственные сарайчики по одну сторону, рядок унылых двухэтажек, густые заросли травы. Кирпичи. Обломки. И серый с черным гребень осыпи, подходящий чуть ли не вплотную к дальним строениям, делящий улицу на две неравные части — с которой видно и с которой не видно биоферму.

Виктор забрался в один из домов, поднялся по пыльной лестнице, прислонился к треснувшему оконному стеклу — каменистый склон, нахоженную тропу среди камней над гребнем кое-как разглядеть было можно. Но в деталях… Нет, в деталях нет, только с оптикой.

На пластиковом подоконнике он обнаружил то ли гвоздиком, то ли еще каким-то твердым предметом нацарапанного человечка. Человечек сидел на горизонтальной линии и держался за непропорционально большую голову. Видимо, какой-то следователь, также, как он, проверяя Шумновский рапорт, начертил его от нечего делать.

Виктор подумал, что человечек похож на него.

Спустившись, он побродил по первому этажу, нашел несколько тряпочек и ложку. Когда-то здесь все-таки жили.

До События.

Дорога, выходящая из Кратова со Светлой, одним гигантским усом загибалась в сторону пумпышьих полей, а вторым, охватывая город петлей, через осыпь тянулась к биофермам на востоке. Подросшая, с многочисленными щербинами кромка кратера делила мир надвое, на верх и низ, словно на свое и чужое.

Две тысячи семьсот метров.

Под белыми нитями облаков. К самим облакам. Не взлететь уже, не взлететь…

Виктор пошел по отвернувшей от дороги тропке, сначала утопающей в траве, но где-то через сто метров натоптанной змеей заскользившей по склону между валунами.

Допустим, я Неграш. Я иду. Мне пятнадцать. В руке у меня канистра с закваской. Не такая уж и легкая, литров на восемь, девять. Мне приходится часто менять руки, может быть даже останавливаться.

Для правдоподобия Виктор достал планшет, сделал двадцать шагов, остановился. Вот, я отдыхаю. О чем думаю? О чем может думать мальчишка, переживший Событие? О чем думал я сам?

Ни о чем. Боялся боли. Боялся плакать по матери. Пытался договориться. Работал на кирпичном заводике на окраине. А больше всего мне хотелось найти и убить. Найти материальное воплощение…

Я рад, рад. Но, может быть, Неграш тоже стремился?

Виктор двинулся дальше. Подъем почти не чувствовался, пока слишком полого, осыпь росла и бугрилась справа, слева незаметно подбирался Провал. Ограниченный с двух сторон участок получался метров двести-двести пятьдесят в ширину. Куда с него можно деться? Если подумать, типичная загадка "закрытой комнаты".

Виктор поднял руку поправить шляпу, чиркнул ногтем по открытому лбу.

Черт! Плохо без шляпы. Не хватает для образа. Зайти к Насте этой придурочной и изъять. И еще кулаком по столу, мол, ай-яй-яй…

А если меня опять кинет к ней в постель?

Обихаживанием предыдущих следователей она наверняка на хорошем счету, у ее желаний приоритет.

Но странно.

Конечно, все уже передумано тысячу, две тысячи раз, но все равно странно. Желания касаются только взаимодействий людей между собой. Нельзя получить пумпых с ветки, найти воду, прекратить ветер. Можно — чтобы пумпых и воду дали тебе соседи, а от ветра — пустили в дом. Лом, бром.