Олег Мазурин: Контуберналис Юлия Цезаря

— Интересно. А управляются эти самокатящиеся колесницы с помощью узды?

— Нет, с помощью руля. Руль — это типа колеса повозки, но в несколько раз меньше, оно стоит посередине машины. И куда его повернешь, туда и едет колесница.

— О, боги, это сложно пока для моего ума. Хорошо, Иван, потом разберемся с этими повозками. Пусть где-то там, в далеком будущем вы обходитесь без коня, а здесь у нас в Риме без него нельзя. Найму тебе учителя верховой езды, он сделает из тебя превосходного наездника. А впрочем… — Цезарь подозвал к себе Фабия. — Славный сын Рима Фабий, ты будешь приставлен телохранителем к Ивану и научишь его фехтовать и ездить верхом. Я хочу сделать из него достойного воина.

— Не беспокойтесь, великий Цезарь, я обучу его всему, что нужно хорошему римскому воину, — пообещал солдат.

— Вот и великолепно! За то, что ты принимал участие в спасении своего императора, то я тебе жалую должность центуриона и земляной надел, а также дом и десять, нет, двадцать тысяч сестерциев. Антоний распорядись.

Верный сторонник диктатора поклонился, прижав правую руку к сердцу.

— Я исполню твою волю, Цезарь. Фабий получит все то, что ты перечислил.

— О, мой Цезарь, как ты щедр, спасибо тебе! — воскликнул благодарный Фабий. — Клянусь Геркулесом, я самый тебе преданный человек.

— Верю и надеюсь… — довольно улыбнулся правитель Римской империи и двинулся в курию Помпея… Антоний, друг мой, выслушай мое повеление…

— Да, Цезарь…

…— Перекрыть все выходы из Рима! Чтобы не один предатель не ускользнул из него…

— Да, Цезарь…

…— Казнить после следствия всех сенаторов, кто принимал участие в заговоре. Зачинщикам отрубить голову, замешанных в заговоре и сочувствующих им либо сжечь, либо удушить, либо распять. Всех на Эсквилинское поле! Или на Лестницу вздохов и в Тибр! Гладиаторов тоже распять. Вдоль Аппиевой дороги как в годы бунта врага Рима — Спартака. Пусть им всем выклюет глаза грифоны Немезиды! Ввести снова проскрипции, пусть вспомнят Суллу Счастливого! Конфискация имущества у всех заговорщиков и их приверженцев. Все пойдет в римскую казну, на благо Рима и его народа. А этого интригана Цицерона незамедлительно убить!

— Хорошо, мой Цезарь!

Антоний спешно откланялся, вскочил на быстроногого скакуна и с отрядом из тридцати всадников отправился на поиски Цицерона. А венценосный Цезарь с Лепидом, Иваном и Фабием отправились в курию.

Римский сенат на некоторое время из законодательного собрания превратился в следственный комитет. Связанные мятежники — богатые и знатные патриции — сидели на коленях на полу как простые рабы или военнопленные. Со всех сторон их окружал двойной ряд легионеров. Один ряд стоял лицом к тем, кто участвовал в государственном перевороте, другой ряд — лицом к законодателям сидящим на своих местах. Эти сенаторы, встревоженные и напуганные, дожидались своей участи. Они должны были убедительно доказать цезарианскому следствию, что они никогда и ни за что на свете не принадлежали к партии заговорщиков. Не общались с ними, не пировали, не мылись в бане, не играли в шашки, не сидели на одной скамье на гладиаторских боях и т. д.

Легионеры и центурионы ходили по рядам и обыскивали этих сенаторов. У тех, у кого за пазухой обнаруживали кинжал, тут же связывали и сажали к бунтарям. Их вина уже не требовала доказательств. Кто-то пытался избавиться от оружия, стараясь незаметно положить его на пол, но бунтаря сдавали честные и незапятнанные в заговоре коллеги. А кто-то из бунтовщиков признавал свою вину сам.

Император сидел на троне и был мрачнее тучи.

Время от времени к диктатору подводили то одного, то другого мятежника и он с ними жестко и на повышенных тонах беседовал. Иногда даже срывался на крик. После такого нелицеприятного и строгого разговора Цезарь выносил заговорщику свой вердикт.

Пришла очередь и за Децимом и Марком Брутами — дядей и племянником. Их подвели к императору, толкая в спину остриями копий.

— И это ваша благодарность за все, что я вам сделал?! — грозно сдвинул брови император и пронзил заговорщиков яростным взглядом. — Предатели!!!

Децим Брут смело посмотрел диктатору в глаза и запальчиво воскликнул:

— Ты — тиран, ты задушил свободу Рима! Тебя все равно рано или поздно свергнут! Стикс ждет тебя, Цезарь! Республике все равно быть! Боги меня еще услышат!..

Цезарь, не выдержав выкриков Децима Брута, резко вскочил с трона, выхватил меч у одного охранника и вонзил, не раздумывая, в живот бунтарю. Тот согнулся от боли и завалился набок. В яростном исступлении император стал наносить мощные удары в поверженное тело. Он бил острым клинком в тело пока оно не превратилось в кровавое месиво. Только после этого император чуть поостыл и вернул оружие легионеру. Вытерев руки, запачканные вражеской кровью о свой плащ, он распорядился: