Иннокентий Сергеев - Господин Федра

.. рояля... белый порошок соли... она высыпала яд в его бокал и притворилась спящей, он выпил и уснул; зеркала занавешивают, чтобы они не видели, как будут выносить тело, все пришли по часам без опозданий, прибыть на репетицию, хотя нет, можно и опоздать, если задержалась электричка, я живу чуть-чуть за городом; я всегда говорю так, как будто говорю с кем-то другим, актёрская привычка, говорю всегда так, как будто пытаюсь оправдаться или сделал что-то постыдное, привычка, привычка, всегда так, как будто я - это кто-то другой, как будто я - это кто-то, и я должен оправдываться за него, может быть, перед ним же самим, а он не сумеет запомнить и нескольких слов в оригинальном порядке, и я должен оправдываться перед ним, словно бы я хороню своё тело, не знаю, что, себя, и сейчас будет вынос, я оглядываю комнаты, украдкой, как будто я должен стесняться этого, и непонятно, перед кем мне должно быть стыдно, всем стыдно перед покойником, значит, мне стыдно перед самим собой мёртвым, зачем я так плотно поел, если мёртвым не нужна пища, зачем я пойду, вынося своё тело, и свод лопнул, и зал запорошило снегом зимнего вечера. Снег. Бесконечный монолог,- мизансцена меняется, одни декорации уносят, приносят другие, на пустом месте, но всегда вокруг одной и той же темы: "Был актёр. И он повесился".

Нет, я отравлюсь, у меня есть яд. Та женщина, которая должна была всыпать его в мой бокал, предательски всё перепутала. Ни на кого нельзя положиться, даже на тех, к кому не испытываешь сексуальных чувств.

Жри снег как собака, собаки любят жрать снег и выкусывают белые тающие комки из шерсти, распространяя в воздухе запах мокрой псины, так пахнет толпа в подземном переходе в час пик, когда идёт снег, длинный подземный переход, я прохожу его дважды в день вот уже сколько лет. Сколько лет?

Сколько ей было лет?

Холодный как снег, я не испытывал к ней сексуальных чувств. Она позорно отступила и всё перепутала, глупая как её собачка. Когда я смотрю в зал, я не вижу их, и иногда, и однажды я подумал, что там сидит тысяча таких же точно женщин с собачкой на коленях и мужем, или просто рядом с мужчиной, и все они в толпе я мог бы не узнать её такие же и всё перепутают, даже если в первый раз в жизни или в последний, даже если не испытываешь к ним сексуальных чувств, к ней всё равно на них нельзя положиться.

Или возьму лезвие как тот человек, на чьём месте должен был быть я.

Ничего не получается. Наверное, я недостаточно пьян.

И потому всё выглядит так несерьёзно, и она хихикает как дурочка.

3

Она хихикает как дурочка, но я не могу от неё отделаться, не нарушив приличия, и я пригласил их вместе и плачу за троих, и изображаю из себя кого-то другого, так всегда, когда слишком много людей, потому что слишком много людей - это и есть зрители, а я актёр, когда я не на сцене. И она этого не поймёт никогда, она хихикает, поглядывая на меня, я ненавижу её, рассказывая что-то забавное, и всё это отражается в зеркалах, непотребно как племя уродов. Как ярмарочный зазывала, расхваливающий свой товар. И я как голый король, который может быть королём только будучи голым. Что ж, я выбрал корону, я был как ребёнок, всегда как ребёнок, который тянется схватить звезду, глупый, и не жалею. Потому что теперь у меня много денег, хотя бы поэтому. И ещё потому, что я всё равно был бы таким, даже если бы у меня не было другой сцены кроме ледяной площади замёрзшего пруда, которого даже нет на карте, и где я умер бы, замёрзнув насмерть. Я всё равно был бы таким. Три порции и вино. Да, это же самое. Она смеётся, я смеюсь. Я делаю заказ, и он говорит ей что-то. Я не расслышал. Она глупо хихикает. Я не решился сразу же попросить его повторить, а через секунду было уже поздно. Ещё через час она начала догадываться. Принесли икру, рука протянулась передо мной над столом и подлила вина в мой бокал. Я - Федра, теперь это уже неважно. Она перестала хихикать и ещё через сколько-то минут сказала, что им нужно идти. Он, покачиваясь, поднялся из-за стола. Чтобы идти с ней и что-то пробормотал. Я остался сидеть на месте. Она сказала, что они возьмут такси. Её глаза стали отсутствующими, она рассеянно оглядела зал за моей спиной, отражаясь в зеркалах. Она увела его к выходу. Я подозвал официанта и заказал вина.

А потом я возвращался домой, прохожие шли мимо. Я зашёл в магазин. Я вышел из магазина, ничего не купив. Я подумал, что можно взять такси, а потом, не заплатив, выйти, но я привык платить и не знал, смогу ли так сделать. Машины проезжали мимо, обгоняя меня, и навстречу. Свет обжигал резкими вспышками или был тусклым как то, что теряет очертания. Я шёл, приклеенный к своей тени под фонарями, и падал снег. Ветер был слабый. Я нащупывал в кармане оставшиеся бумажки денег. Они уже добрались до дома или ещё едут. Сегодня они ночуют у него. Если она взяла такси, то они уже дома, и он вспоминает проведённый в ресторане вечер или спит. Она взобьёт подушку и откинет край одеяла. Я тихо заскулил, чувствуя, что начинаю трезветь и замёрз. Увидев красную неоновую букву над входом в метро, я, не задумываясь, повернул к ней. В лицо ударил тёплый воздух подземки, я прошёл мимо... как они называются, эти... Эскалатор подхватил меня и повёз вниз. Я вспомнил, что забыл посмотреть название станции, но подумал, что смогу сделать это внизу, на платформе, и закрыл глаза. Я отогревался, стоя на эскалаторе, увлекавшем меня вниз. Потом я сошёл с эскалатора и пошёл по правой стороне зала. Услышав за спиной приближение шума, я подошёл к платформе. Вагоны остановились. Я вошёл. Вагон тронулся с места, разгоняясь, и провалился в туннель. Я прослушал название станции и забыл посмотреть. Я закрыл глаза.

Читать дальше