Иннокентий Сергеев: Кабиры

Публий Бибул - Луцию Канинию Крассу - привет

Получив твоё письмо, перечитал его много раз, так оно мне понравилось. Поистине ты великий человек, и я восхищаюсь тобой, не сочти это за лесть, тебе в ней нет нужды, а мне она не к лицу. Я не умею выражать свои мысли так замечательно, как ты, но поверь, я горжусь дружбой с таким человеком как ты. Всё, о чём ты меня просил, я сделал. Очень хотелось бы увидеть тебя, но боюсь, мне будет уже нелегко перенести дорогу, ты же, я понимаю, очень занят делами. И всё же, может быть, приедешь навестить меня? Мои развлечения ты знаешь. Помираю от скуки. Гиела тоже. Одно спасение, что на днях приехал Транквилл, поэт, ты знаешь его, он был когда-то твоим секретарём. Он и развлекает меня хоть как-то, жизнь в деревне такова, что радуешься каждому новому человеку. Очень рад за Милену, какая она стала утончённая. Гиела тоже рада за неё. Повезло тебе, скажу я, но повезло заслуженно. Да, ты честно заслужил своё счастье. Жара совсем измучила всех, и мух как-то особенно много. Пиши мне обо всём, что слышно в столице, мне это очень интересно. Хоть ты меня не забываешь, жаловаться не могу.

Будь здоров

Я немедленно направился к Милене. - Транквилл нашёлся,- сообщил я новость. - Да?- сказала она без всякого выражения. - Он у Публия. - Ну и что?- сказала Милена. Я не ожидал от неё, конечно, особого воодушевления, но такая чёрствость меня несколько покоробила. Я упрекнул её. Она возразила, что не желает знать человека, который так поступил с ней. - Что ты говоришь, Милена! Ведь ты когда-то любила его! Он пожертвовал всем, что у него было, ради того, чтобы что-то было у нас. Итак, Милена не проявила никаких чувств. Зато уж я-то как обрадовался этому известию! У меня немедленно возник план. Я намекнул Крассу, что неплохо бы купить у торговцев каких-нибудь красивых вещей и отправить старому другу в подарок. Вчера прибыл корабль из Афин, и я бы с радостью взял на себя заботу о покупках. Выслушав меня, Красс решил, что поехать следует Милене, и конечно же, ей нужен кто-нибудь в провожатые. Придётся поехать мне, как ни трудно ему будет без меня обходиться. Но я сразу же вернусь. Этим я добивался следующего: Во-первых, передав Милену на время Транквиллу, я смогу немного отдохнуть от неё, что было бы для меня крайне полезно. Во-вторых, я смогу отдохнуть от Красса, а значит, от обжорства и изнурительной переписки. Кроме того, мне очень хотелось увидеть моего друга, перед которым я всё ещё чувствовал некоторую вину за то, что, хоть и невольно, нарушил мирное течение его жизни и принудил к бегству. Я отнял у него Милену, теперь же верну её, и пусть она выбирает между нами сама. Убедить Милену было несколько труднее, но я справился и с этим, обратив её внимание на то, какая прекрасная нам открывается возможность побыть вдвоём при полной свободе от чужих глаз. Мы поедем в закрытой коляске и всю дорогу будем вместе. Можно придумать тысячу причин для того, чтобы не слишком скоро прибыть на место. - Это, и правда, чудесная мысль,- согласилась она. Но почему именно туда, где она вынуждена будет терпеть общество Транквилла? Она не хочет этого! - Но так уже решил Красс. Попробуй теперь перемени его решение. - Это ты решил, а не он! - Спроси у него сама, кто всё решает в этом доме. - Зачем мне спрашивать? Я это знаю. - Хорошо, я признаюсь. Мне неловко перед Транквиллом, и чем скорее я избавлюсь от этой неловкости, тем лучше будет для меня. И для тебя тоже, если я тебе не безразличен. Кончилось тем, что она согласилась. Раз уж всё решено, нужно ехать. Чудесно! Подарки были куплены, коляска готова - закрытая со всех сторон, белая с мягкими красными подушками, какая прелесть! Красс отдал мне и наказал передать письмо, которое он написал Публию, после чего, простившись, мы отправились в путь. Дорога вовсе не показалась мне долгой или утомительной, хоть ехали мы немногим быстрее, чем если бы шли пешком, нагруженные тяжёлыми корзинами. Через каждую милю Милена требовала остановить повозку, говоря, что утомилась и хочет отдохнуть, и удалившись под навес листвы, мы искали мягкую траву или отдыхали на бережку какого-нибудь ручейка. Я блаженствовал, наконец-то сбросив с себя бремя забот; только теперь я понял, как оно тяготило меня все эти дни. Силы мои словно утроились, так мне вдруг стало привольно. - Как называется это дерево?- говорила Милена, лёжа на спине и поднимая ногу, и мы смеялись над нашими занятиями ботаникой. - Это дерево персы именуют сандаловым. Чем ближе мы были к цели нашей поездки, тем чаще мы останавливались.