Олег Овчинников - Ротапринт

Я обернулся и только теперь обратил внимание на обладателя столь чудного голоса. Он лежал ничком на единственной одноярусной койке, выдвинутой вперед. Когда я в первый раз скользнул по ней взглядом, мне показалось, что на кровати просто свалена груда одеял, теперь же разглядел торчащую из груды голову, покрытую короткими курчавыми волосами, которая с трудом приподнялась над подушкой и жалобно повторила:

— Дедушка хочет кушать!

Я вздрогнул, когда из-под кровати внезапно показалась чья-то рука, вложила в требовательно распахнутый рот шоколадную конфету и снова исчезла.

«Что за балаган?» — подумал я, когда ко мне подскочил белобрысый очкарик с очень серьезным лицом.

— Вы действительно разбираетесь в компьютерах? — спросил он.

Я только кивнул, глядя, как похожая на змея-искусителя рука вновь вынырнула из тени, на этот раз — с печеньем.

— Отлично. Значит, вы представляете в общих чертах, как функционирует контроллер винчестера?

— И в необщих тоже, — рассеянно пробормотал я.

— Очень хорошо. Идемте за мной, — сказал очкарик и, бросив взгляд на лопоухого, скомандовал вполголоса: — Чеба, на место!

Чеба моргнул и через мгновение присоединился к толпе таких же, как он, гладко выбритых и лопоухих, и растворился бы в ней без следа, если бы не промокшая под дождем гимнастерка.

— Сюда. — Очкарик подвел меня к небольшой группе солдат, стоявшей несколько особняком от остальных. — Встаньте вот здесь, пожалуйста, и повернитесь вот так. Хорошо. А правую руку положите во-от сюда.

— Чего? — Запоздало возмутился я. То есть мне следовало возмутиться раньше, но из-за собственной легкой растерянности и не допускающего возражений тона очкарика я некоторое время позволял ему манипулировать собой и почувствовал неладное, только когда он попытался положить мою руку на гладкий затылок какого-то угрюмого толстяка. — С какого это перепуга?

— Пожалуйста, не спорьте. Сделайте, как вас просят. — И чуть тише: — Поверьте, мы о-очень устали.

Серые глаза за линзами очков смотрели так спокойно и строго, что я не нашел в себе сил, чтобы возразить, а фраза «Я, между прочим, давно вышел из призывного возраста» перестала казаться мне удачным продолжением разговора.

Когда я опустил ладонь на бледно-розовую лысину, толстяк не пошевелился.

— Отлично, — сказал очкарик и громко хлопнул в ладоши, похожий в этот момент на режиссера перед началом съемок или, быть может, на дирижера оркестра. — Все готовы?

Ответом ему было дружное молчание.

— Мы готовы. — Очкарик приблизился к двухъярусному «трону» и снизу вверх взглянул на Гауриа. — Можно начинать?

— Погоди. — Полуголый «будда» покосился на груду одеял, скрывающую под собой тонкоголосого пожирателя сладостей. — Ромыч, ты готов к боли?

Курчавая макушка попыталась на черепаший манер спрятаться под многослойным шерстяным панцирем. Когда это не удалось, из-под одеял донесся громкий стон, затем — привычное: «Дедушка хочет кушать», секунду спустя сменившееся яблочным хрустом.

— Артурка, кончай дурью маяться! Начинай испытание.

Крепыш в тельняшке нехотя поднялся с кровати, аккуратно положил на тумбочку книжку в обложке защитного цвета, вернее, уже две книжки, одна из которых называлась «Дисциплинарный устав Вооружен…», а другая — «…ных Сил Российской Федерации», и, на ходу разминая шею и предплечья, направился к курчавому. Проходя мимо сухощавого, он легким движением руки оборвал назойливое «вжжж-вжжж». Лишившийся развлечения паренек несколько секунд молча смотрел вслед обидчику, потом так же молча лег, повернулся спиной ко всему человечеству и накрыл голову подушкой.

У кровати курчавого Артурка остановился. Примеряясь, пару раз рубанул рукой воздух и сказал, обращаясь к груде одеял:

— Ты, Ромыч, в общем, не обижайся. Нас так же переводили, пока ты свои сутки отсиживал.

— Дедушка хочет кушать! — плаксиво повторил курчавый.

Гаурия посмотрел на очкарика и с важным видом кивнул:

— Начинайте. Но чтобы на этот раз все получилось как надо. — Снова перевел взгляд на крепыша. — Артурка! Кому сказал, приступай!

Крепыш вздохнул, размахнулся и что было сил хлестнул перекрученной капроновой ниткой по тому месту, где под десятью одеялами с трудом угадывался плоский силуэт.

— А! — донеслось даже не из-под одеял, а из-под кровати.

— Ра-аз… — начал отсчет Артурка. — Два-а…

Большая зеленая пуговица снова взметнулась к потолку и со свистом впечаталась в трехдюймовую шерстяную броню, не нанеся никакого видимого ущерба, кроме крошечного пылевого облачка.