Олег Дивов - Выбраковка. Ночной смотрящий

Гусев пропадал в корпусе минут пятнадцать. Вернулся он с напряженным лицом, нещадно жуя двадцатую, наверное, за день сигарету.

– Понеслись в КФН, – сказал он. – Теперь главное – скорость.

– Куда? – переспросил Валюшок.

– Я покажу. В корпус функциональной неврологии. Так у сильных мира сего называются психушки. Дабы лишний раз не травмировать их слабую психику.

– Ты здесь прямо как дома, – заметил Валюшок, выруливая со стоянки.

– Бывал, – коротко сообщил Гусев.

К длинному зданию КФН они подъехали с тыла.

– Видишь двери? – спросил Гусев. – Это «номера». Палаты в несколько комнат с отдельным входом. Чтобы нельзя было проследить, кого именно привезли. В курсе только медперсонал. Давай к служебному. Ага. Теперь слушай инструкцию-нотацию. Готов?

Валюшок молча кивнул.

– Мы с тобой, дружище, залезли прямо в сердце гадюшника, который управляет нашей великой и многострадальной Родиной, – сказал Гусев. – Извини, что втянул. Так уж вышло. Придется немного потерпеть. Главное – сиди тихо и не поддавайся на провокации. Если подойдут бугаи в костюмах с галстуками и спросят, кто такой – временно смири гордыню. Ты привез своего шефа Гусева Павла Александровича. У Гусева вроде бы тут назначена консультация. Если спросят, какой такой еще Гусев, скажи – ТОТ САМЫЙ. Мягко скажи, уверенно. А больше им знать ничего не положено. Начнут возбухать... Да не начнут. В крайнем случае вспомни, чему тебя на подготовительном учили. Эта машина – имущество АСБ и кусочек территории АСБ. Постарайся, чтобы тебя поняли.

– Я буду стараться, – пообещал Валюшок не слишком уверенно. – Слушай, Пэ... Все-таки я узнаю когда-нибудь, с кем именно работаю в паре? А?

– Да я сам толком не разобрался... – ответил Гусев и в очередной раз ушел, бросив Валюшка на растерзание обстоятельствам и раздумьям.

Главврач КФН профессор Крумов наличие посторонних на своей территории не переносил. Особенно Мирза Мирзоевич зверел, когда эти посторонние носили оружие и просиживали штаны у дверей «номеров», охраняя вельможных пациентов. Будучи просто молодым, подающим надежды психиатром, Крумов уже на таких «посетителей» гавкал. А когда выбился в люди, здорово подлечил кое-кого из кремлевских бонз и занял подобающее своим талантам место – нажал на все педали и добился-таки, что в корпусе воцарилась подобающая статусу заведения тишь и благодать. Теперь эти замашки горного князя играли Гусеву на руку – он был почти на сто процентов уверен, что палата Белова не охраняется. А сам-то Гусев для Мирзоевича чужим не был. Четверть века назад Крумов его фактически спас, вытянул осиротевшего и лишившегося половины лица мальчишку из такой депрессии, за которой могло последовать что угодно, в том числе и смерть.

– А вот и он! – обрадовался гостю Крумов. – Здорово, бычий х...й!

Это у профессора была такая манера приветствовать близких людей мужского пола.

– Он самый, – признал Гусев. – Ну, как поживает наша лучшая в мире карательная психиатрия?

– Если бы карательная, дорогой ты мой! Если бы...

– Васильич звонил вам?

– Звонил, дорогой мой, звонил... – Крумов выдвинул ящик стола и добыл оттуда пару стаканчиков и початую фляжку коньяка. Смотрел он в это время на Гусева, и тот почувствовал, как опытный взгляд будто бы сдирает с него шелуху в поисках малейшей патологии. Не обследовать людей профессор уже не мог. Это у него было машинальное.

– Тогда, может, потом выпьем? – предложил Гусев. – А? Вы уж простите, мне время дорого.

– А чего ты, собственно, от Димки хочешь? – спросил Крумов. – Может, я сам расскажу. Если честно, не стоит тебе к нему соваться. Я, конечно, понимаю, ты его спас и все такое...

– А он это понимает? – вставил Гусев.

Крумов почесал синюю щетину на подбородке. Бриться ему приходилось два раза в день. Гусев как-то спросил профессора (тогда еще просто доктора), что бы ему не отпустить бороду. А Крумов с тоскливой гордостью сообщил, что лезгины бороду не носят. Почему именно, он и сам, кажется, не знал.

– Ну... Скорее да, чем нет. Признаться – не признается, но суицид у него был ложный, это точно. И, в общем, ты его вытащил из весьма затруднительного положения.

– Вы даже не знаете, Мирза Мирзоевич, насколько оно было затруднительное.

– М-м? – Крумов поднял брови. – Даже так?

– Как именно – так? – прищурился Гусев.

– Ну...

– Был приказ на выбраковку.

– Тебе?! – поразился Крумов.

– Скорее всего, я оказался там случайно. И поверьте, я Димку выручил отнюдь не из-за общих детских воспоминаний. Мне просто стало интересно – к чему бы это?