Вячеслав Рыбаков - Очаг на башне. Фантастические романы

Я вслушивался так, что едва слышал то, что он говорит вслух.

Сегодня Пратт послал к камню кого-то другого. Увидев утром жарковский сигнал, он подстраховался – и правильно поступил, раз Бероев уже к семи утра вычислил его безошибочно.

Какой-то ответ на свой сигнал Жарков в камне получит сегодня, но ездил сегодня к тайнику не Пратт!

– Чего вы хотите? – спросил я.

– Как у вас говорят, быка за рога, – улыбнулся Пратт. – Понимаю. Каждая минута на счету. Итак, я догадываюсь, что вы, вероятно, гений.

– Ваши заблуждения – ваше личное дело.

Первых действий Жаркова после получения посылки Пратт ждет сегодня между одиннадцатью и двенадцатью вечера. Не могу, хоть лопни, считать, каких именно действий. Не могу считать, что именно в посылке. Вот время – слышу. Так.

– Хорошо, – улыбнулся Пратт. – Во всех случаях, вы весьма одаренный человек.

Я улыбнулся в ответ.

– Не буду с вами спорить.

– Вот и отлично, потому что факты, как у вас говорится, упрямая вещь. Итак. Все одаренные люди мира заинтересованы в одном. В том, чтобы иметь наиболее благоприятные условия для жизни и для работы. А страна, которая лучше всех способна обеспечить эти условия, заинтересована в том, чтобы все одаренные люди мира стали её гражданами. Я достаточно четко формулирую?

– Бесподобно четко, я бы так не смог.

– В лучшем случае все должны сами постепенно съехаться к нам. Естественно, это не значит, что мы всем можем немедленно гарантировать институты, кафедры, собрания сочинений немедленно. Понадобится нам использовать данного человека или нет – это вопрос. Сумеет он сам проявить себя, или нет – это ещё более вопрос. Но лучше уж ему заблаговременно быть, как у вас говорят, под руками… – он улыбнулся.

Государь рассмеялся, сразу вспомнил я.

– Однако в исключительных случаях – например, ваш – мы готовы звать сами и гарантировать много.

– А если какой-то одаренный человек предпочитает реализовывать свои дарования пусть и в худших условиях, но у себя? Что тогда?

– По-разному бывает. Смотря чем и в какой степени он одарен. Итак, будем говорить конкретно. Насколько можно судить по газете, если читать, как у вас говорят, между строк – вами разработаны экстремально уникальные методики скрытого воздействия на психику через воздействие на рутинное поведение. По сущности, через внешнее моделирование поведения – моделирование новых внутренних поведенческих матриц. Мы в таких методиках очень сильно заинтересованы. Очень сильно.

Ага, вот зачем я так им понадобился. Вставьте нам чипы… Понятно.

– Вы со мной говорите не только очень конкретно, но и очень откровенно. Как с заведомым покойником, – улыбнулся я. Он улыбнулся в ответ: фехтование полыханием зубов. Увы, тут у меня заведомый проигрыш, альбедо слабовато. Прошу не путать с либидо.

– Что вы! Об этом и речи пока нет, – Пратт помедлил, проверяя, оценил ли я это «пока». – Но работать вам не дадут. Вообще не дадут. Не исключено, что возмущенная общественность доведет дело до суда. Я не очень сильно представляю себе условия ваших тюрем, но даже то, что знаю… – он, насколько позволял салон, развел руками. – Кроме того, разгневанные толпы русских фанатиков могут иметь серьезную опасность для вашей жены и вашего ребенка. Вы знаете это лучше меня.

Точно по Сошникову. В структуре, которая пытается стать тоталитарной, соблазн награды приходится форсировать страхом наказания – не клюешь на повышенную должность, тогда лагерь, не клюешь на увеличение зарплаты, тогда увольнение и полная нищета…

Ну-ну.

– А если я тоже вполне русский фанатик? – спросил я. – Плюну на безопасность жены и сына, решусь в тюрьму пойти, лишь бы не продаваться? Тогда как – ликвидация?

Он посмотрел на меня совсем уж внимательно, будто пытаясь взглядом душу из меня откачать с целью взятия на анализ; и, судя даже по глазам его, тем более по стремительно пролетающим лоскутьям прозрачных, будто капроновые косынки, эмоций, которые я успевал уловить – впервые за время нашего разговора он смутился.

Ему жутко почудилось на миг, что я и впрямь что-то такое ЗНАЮ; и ИГРАЮ с ним.

– Я догадываюсь, – осторожно сказал он на пробу, – что у вас самих так много экстремистов, которые жаждут кого-нибудь ликвидировать. И нам, как у вас говорят, грех возиться самим, – он чуть помедлил, присматриваясь. – Чуть направить – и, как у вас говорят, в дамки.

Я глядел на него с самым невинным видом. Нет, понял он, я ничего не знаю. Разумеется. Откуда мне.