Сергей Юрьев - Жемчуг богов

Итого: в голову лезет всякая чушь, и даже вполне здравые мысли и простые человеческие чувства обретают форму шизоидного бреда. Надо привыкать.

— Безымянная!

— Что? — Крик даже не заставил ее вздрогнуть.

— Я не могу больше ждать.

— Ты не хочешь больше ждать, — поправила она его. — Но куда тебе спешить? Куда спешить, если впереди вечность…

Она уперлась взглядом в затылок Чуткого Оленя, и тот натянул поводья, повинуясь ее мысленному приказу.

— Мы останемся здесь. Мы будем ждать. Ведь ты вернешься… — Безымянная не смотрела в его сторону, но он явственно чувствовал на себе ее взгляд.

76-я зарубка на Лампе, вечер

Едва показались первые вершины, он замедлил полет, ощупывая собственной бестелесностью каждый каменный выступ, каждую чахлую травинку. Он сталкивал вниз снежные наросты, и склоны сотрясались от грохота лавин. Стоило ему приблизиться, как горные единороги и снежные барсы, ощутив странное беспокойство, бросались наутек или забивались в расселины, а два капища, которые ему удалось заметить, оказались заброшенными.

Помнится, Сандра почитывала романы из времен войны за независимость… Значит, возможно, она отгрохала себе что-то вроде колониальной усадьбы — стройные колоннады, высокие арки, живые изгороди, пруд с лебедями, триста розовых кустов… Но внизу голые скалы сменялись снежными шапками. Пропасти и ледники, ледники и пропасти, пропасти и ледники… И вдруг, на третьем кругу, он почувствовал запах, который казался давно и прочно забытым: в воздухе появилась едва различимый привкус сладковатого табачного дыма и легкий аромат духов, тех самых, тех самых, и еще… Она была где-то рядом, она была где-то…

Лопо стоял на уступе скалы и смотрел вниз, где посреди крохотной высокогорной долины стоял одинокий домик с черепичной крышей. На самом деле, строение было не таким маленьким, как выглядело — два этажа, изящная мансарда, белые стены, большие окна в сад, и как будто нет вокруг ни скал, ни ледников, и канарейки, наверное, поют, псы Маргора лежат у ее ног и лижут ее колени…

Скальный карниз был таков, что на нем едва умещались его ступни, но страха высоты не было. Он никогда ничего не боялся, кроме высоты, и несколько прыжков с парашютом, которые ему пришлось совершить по службе, он вспоминал потом с содроганием — страшнее лобовой атаки на укрепрайон под Гидальго. А сейчас под ним было метров двести пустоты, но страха не было. Он даже знал, как спуститься вниз: достаточно сделать шаг.

Минуло лишь неторопливое мгновение, и он оказался возле ограды, сплетенной из легких чугунных роз, за которой действительно щебетали какие-то птахи. А дом был точь-в-точь, как летний епископский особняк при монастыре в Сано-Иво, куда Лопо пару раз сопровождал генерала Рауса.

«Первый сон бессмертного взывает к утерянному и желанному», — говорила Безымянная в тот день, когда они покинули Притвор, отправляясь на север. Да, Сандра как-то рассказывала, что до тринадцати лет воспитывалась в пансионате при монастыре. Значит, вот что так и осталось для нее домом…

Он хотел просочиться между прутьев, но ограда начала раскаляться, как только он прикоснулся к ней. Значит, здесь не может произойти ничего такого, чего не желала бы Сандра-бессмертная, Сандра-властительница… Властительница чего? Пока, наверное, у этих гор нет названия. Вот сегодня вечерком у камина за стаканчиком рома и под звуки арфы-самогудки придумаем, как будет называться королевство Сандры. Если, конечно, она сама уже что-нибудь не сочинила, Сандра-бессмертная…

Лопо двинулся было вокруг ограды в поисках калитки, но она вдруг оказалась прямо перед ним, распахнутая настежь, а в проеме сидел легендарный Бимбо, любимый басс-терьер команданте Гальмаро, умерший своей смертью лет десять назад, всенародно известный по изображениям на почтовых марках Южного Сиара. Пес тихонько рыкнул, облизнулся и исчез, а Лопо осторожно, словно босой ногой в холодную воду, ступил во владения Сандры.

На открытой веранде он обнаружил кушетку, небрежно прикрытую легким покрывалом, расписанным драконами, рядом с ней блестел полировкой невысокий столик черного дерева, на котором лежала раскрытая книга, а в мраморной пепельнице дымилась длинная сигарета с золотым ободком вокруг фильтра. На блюдечке с голубой каймой кверху донышком стояла изящная чашка из хуннского фарфора. Гадаем, значит, на кофейной гуще…

Она, несомненно, была здесь мгновение назад. Она и сейчас здесь, только…