Сергей Юрьев - Жемчуг богов

Роза заметила, что она уже несколько минут торопливо идет по третьему пешеходному уровню, и ноги сами несут ее к стоянке такси. Она могла бы, не спускаясь вниз, поехать в вагоне монорельсовой дороги, тем более, что станция находилась прямо у нее под окном, и стоило это раз в пятнадцать дешевле, и по времени она ничего не теряла… Но при входе в вагон нужно было вложить в кассовый датчик личную магнитную карту, и тогда память о ее поездке навеки останется в базе данных Департамента Общественного Транспорта. А ей почему-то не хотелось, чтобы кто-то мог узнать… Хотя, конечно, ничего постыдного в этом нет… Наверняка, куча народу ходит к «созерцателям», и запрет, конечно, не более чем формальность. Иначе давно бы все салоны «Ордена» прикрыли, а содержатели на рудниках бы горбатились, как прочие преступники. Роза представила себе, как Лола в норковом манто и вечернем платье орудовала бы ломом, откалывая мерзлые куски бурой породы где-нибудь на Лабра-Ойми, и ей стало смешно. Нет, бояться совершенно нечего… Она даже чуть было не решила сэкономить и вновь подняться на станцию, но дверца такси уже распахнулась перед ней.

— Шестой сектор, девятнадцатый уровень, Бинга-Холл 117.

Водитель, даже не взглянув на нее, набрал на панели управления код маршрута, и машина сорвалась с места.

— Телик включить? — Предлагать дополнительные услуги входило в обязанности таксистов.

— Включить.

Что-то щелкнуло, и Роза увидела перед собой губастое лицо президента.

— …мая это трудное решение я думал не только о благополучии нации, но и о чести нашего народа в глазах всего мира, и еще — о чести президента в глазах народа, избравшего меня на этот высокий и ответственный пост". — Индо Кучер вцепился волосатыми пальцами в край черной трибуны и смотрел народу в глаза со сдержанной суровостью.

— Другой канал! — потребовала Роза.

— Сейчас везде одна рожа, — отозвался водитель. — По всем каналам — обращение президента. Говорит, война будет, если не проявим твердость.

Она чуть было не испугалась, что таксист окажется слишком общительным парнем и будет своей трескотней мешать ей наслаждаться предвкушением сеанса Созерцания, но тот вдруг замолчал и даже экран отключил. Водитель такси должен уметь поддержать разговор на любую тему, быть в курсе последних новостей спорта, политики, слухов, сплетен, моды, современного искусства и т. д. Но он должен чувствовать, когда надо замолчать, а когда вообще не стоит заговаривать.

Такси обычно пользовались лишь очень состоятельные люди, которым некуда было спешить, а эта пассажирка (клиентка, наездница, вобла, чаевых не даст) демонстрировала странность за странностью: то откидывалась на спинку сиденья, закатив глаза, то упиралась лбом в кресло водителя, как бы пытаясь подтолкнуть машину, то вдруг скинула туфли и подтянула к подбородку костлявые коленки, то начинала припудриваться, хотя и так вся в пудре…

— Шестнадцать-двадцать три, — угрюмо сказал водитель, когда они остановились возле входа в пешеходную галерею Бинга-Холла.

Роза сунула ему две десятки, и стремление бежать скорей навстречу «созерцанию» пересилило естественное желание дождаться сдачи. Она даже не заметила, как водитель, глядя ей вслед, покрутил пальцем у виска…

Бинга-Холл располагался в девятнадцатом пешеходном уровне и состоял из нескольких супермаркетов, модных салонов, туристских контор, ресторанов и баров. В одном из них, «Молчаливой Устрице», за стойкой под видом двери в подсобку и располагался вход в салон «Ордена». Посетителей с утра было немного, причем половина, похоже, задержалась здесь с ночи. Два ветерана за столиком у окна играли в шашки, какая-то пышнотелая размалеванная девица подпирала локтем прыщавого кавалера в белом смокинге, который с трудом поддерживал себя в сидячем положении, а в дальнем углу две школьницы в форме гуманитарного колледжа что-то пили, скорее всего, бренди, принесенное с собой… Розу предупреждали: сначала надо присмотреться к посетителям, не обнаружится ли кто-нибудь, похожий на «шляпу», и лишь потом можно подойти к бармену и, положив на стойку серебряный фунт, сказать: «Роби, тройной трост…»

— Роби, тройной тростниковый, но только если он настоящий. — Роза вдруг подумала, что за время ее вынужденного отсутствия условная фраза могла и поменяться, но ведь Роби за стойкой был тот же самый…

— Пойду справлюсь в погребе. — Роби стремительно и бесшумно скрылся за дверью, забрав с собой монету, а Роза начала нервно царапать стойку малиновыми ногтями. Но бармен не заставил себя долго ждать.